1. Данные о личности.

  1.1 Полное имя персонажа
Ша̀нса Алэ-Арабѐль
Озёрная ведьма
Шаманами троблингов зовётся Гар`мако̀ш
  1.2 Возраст персонажа
450 лет, по человеческим меркам выглядит на 35  (7 день месяца Висанти, 3549 год со дня Перемирия)
  1.3 Раса персонажа
Альв

2. Род деятельности.

2.1 Умения и навыки персонажа
• Альма-матер: Белая Академия (подготовка по ряду учебных дисциплин);
• Домашнее воспитание (обучена правилам этикета, дисциплине, семейным традициям и клановыми нормам своей расы);
• Основы семейного ремесла (рукоделие, ведение торговли, алхимия);
• Расовая предрасположенность к творчеству (обучена живописи, графике и скульптуре, способна самостоятельно изготовить грунт и краску из пигмента, имеет относительно хороший голос, обучена танцам своего народа);
• Способности мастера магии Порядка (не без помощи рукописей наставника научилась изменять облик магических вестников на воронов) и азы шаманства (частично переняла опыт зельеварения и травничества);
• Опыт дальних странствий (сумеет разбить лагерь, ориентируется на местности, обучена верховой езде и плаванию, сносно готовит);
• Профессиональные навыки (травничество и зельеварение – направлены на лечение лёгких хворей, помощь в реабилитации, временное улучшение физических показателей, противоядия. Одно время промышляла дурманящими отварами, приворотными зельями и даже ядами, но всё-таки основой её направленности остаётся создание магических предметов: зачарованные наручи, перстни и амулеты самых разных свойств. Шанса не создавала ничего губительного, только способствовала улучшению некоторых показателей владельца, а за редкостью работала над чем-нибудь более стоящим, что однажды даже стоило ей свободы).
Слабые стороны: чародейка не обладает должной физической подготовкой и выносливостью, не владеет холодным оружием, как и боевой магией, имеет слабое здоровье, из-за чего подвержена частым хворям.

2.2 Занимаемая должность
Вольная странница и торговка.

2.3 Статус в обществе
Изгнанница знатного рода Алэ-Арабель, в окрестностях Лигвы прослыла озёрной ведьмой.

3. Магия
Магия Света (Ветвь Порядка, II), планирует развивать; азы шаманства.

4. Характер персонажа.

Мировоззрение: хаотично-добрый
С юных лет Шанса прознала, какого это – быть другой, неугодной. Ноша чужих ошибок и всеобщее порицание под знаменем благочестивого долга позволили ей с бесстрастной ясностью взглянуть на предначертанное: сгинуть впотьмах родного дома без права на лучшую жизнь. Пожалуй, она поняла это слишком рано, из-за чего страх одинокого, уродливого забвения затмил собой большинство привычных детских фантазий. Нести боль об утраченном таинстве семейных уз ей, однако, не довелось, ведь утраченное – чем бы оно ни было, – оставалось всегда поодаль, там, где Шанса не могла его испробовать. И та толика любви кормилицы, полученная ею втайне, долгое время оставалась всполохом теплоты среди грубости и высокомерия. В дальних уголках памяти Шанса хранит этот бледных образ заботливой альвийки, её хрупкость и кротость, – вероятно, именно то, в чем в века для неё сохранился истинный облик материнства. Роль отцовства в пору детства Шанса соотносила с ребячеством Арадана и скверными слухами о тайной материнской пассии, благодаря чему воспитала в себе неприязнь ко всей мужской половине семейства. На фоне общей отчуждённости была и другая прореха в воспитании – исключительная предвзятость и черствость, то, что способствовало не только формированию низкой самооценки, но и гнетущему чувству обиды, которое осталось с ней на долгие годы. Желание сколько-нибудь скрасить существование в гнезде стервятников (или стать чуть выше в их глазах) обратилось стремлением к знаниям, и хоть её интерес не был воспринят всерьёз, Шанса сумела вовремя направить энергию в нужное русло, и достигла ощутимых успехов в учебё. Результативность проявила в ней манеру полагать, что именно  усилия и ум позволят ей сдвинуться с мёртвой точки, воспротивиться предначертанному, однако закостенелые взгляды окружающих не раз заставляли её усомниться в верности своих суждений.
Шанса заметно окрепла лишь в годы студенчества, когда получила возможность взглянуть на мир вне альвийских порядков. Она стала уверенна в себе, нашла поддержку во взглядах и обрела пылкую смелость и решительность, которая позже, осаждённая в кругу семьи, обратилась твёрдостью характера. Шанса была верна себе и не желала выказывать поддельной покорности, но семейная тирания проявила в ней склонность к реконструкции суждений и умению абстрагироваться – она казалась замкнутой, необщительной и скрытной, и даже самые тяжелые события принимала с холодной рассудительностью. Существование в тени позволило ей легче перенести годы до изгнания, но помешало своевременно и полноценно войти в общество: она не только тяжело идёт на контакт, но и крайне негативно относится ко многим социальным условностям, включая традиции, семейные узы, законы и религию. Её неприятие ярко проявляется в основном в отношении себя и узкого круга приближённых лиц, но может вспыхнуть, если насаждается кому-либо против его воли. Антипатию усугубила ситуация внутри семьи, она же повлияла на пренебрежительное отношение к авторитетам. Ярче всего это проявилось в её поведении в годы изгнания, когда Шанса оказалась с желанной свободой один на один: за отсутствием постороннего давления она стала вести себя весьма своевольно, и подчас её поведение воспринималось за грубость, что доставляло немало проблем.
Жизнь вне родных стен научила её ответственности и бережливости, а также привила сильное стремление к независимости. В отношениях с матерью Шанса руководствовалась не происками заботы, а стороной материальной необходимости, что, в частности, обуславливало её завышенные требования к окружению. Шанса стала строга и непреклонна, она ценила находчивость, изобретательность и решительность, и считала, что всякий приближённый должен не только соответствовать уровню взятой работы, но и выполнить её максимально хорошо. Со временем её убеждение перешло в желание контролировать все сколько-нибудь значимые для неё процессы, и неважно, касались они дел рутинных или сердечных – ко всему Шанса подходила ответственно и рассудительно. Свою эмоциональную скованность она старалась побороть ровно теми же методами, но если наблюдательность не позволила вобрать чужой опыт самовыражения, то открыла в ней способность учиться на чужих ошибках.
Смягчить острые грани характера Шанса смогла под опекой учителя, – с ней он общался на равных, а сами отношения имели взаимовыгодный характер. Это избавило Шансу от излишней дерзости и вынудило вспомнить о вежливости. Смягчилось неприятие авторитетов: Шанса искренне уважала тех, кто в силу жизненного опыта и усердного труда обладал внушительными знаниям, которыми мог поделиться. Она поставила перед собой цель вернуться в родной дом с гордо поднятой головой, даже если ценой этого станут многовековые тренировки, и эта целеустремлённость являлась ничем иным, как жаждой признания, а не желанием восполнить пробелы семейных отношений.
Долгие торговые странствия лишили её детских ограниченных взглядов касаемо других рас, наоборот, в своё время она восхитилась жизненным укладом других народов и отказалась от признания между ними существенной разницы. Её неприятие заключалось, в основном, в системе общественных отношений и политическом строе, но не касалось физических или умственных возможностей взятых рас.  Наибольшим теплом она прониклась к грэмам, немного позднее – к вульфарам.
Должной коммерческой жилки у Шансы не обнаружилось, как и желания практиковаться в хитрости и заискивании, но отчетливо проявилось стремление к первенству – тяжело тягаться с чародейкой на её поприще. Шанса не переставала трудиться и во время одиноких странствий, благодаря чему её товары обрели небывалый спрос. Самостоятельная жизнь раскрыла в ней любовь к спокойствию и работе в одиночку, либо в малых группах. В тесных отношениях она также руководствовалась набором правил и действий, стараясь чётко спланировать результат и наиболее точно достигнуть конечной цели. Одних подобная расчетливость пугала, других, наоборот, влекла её холодность. И пусть Шанса не находила в своих действиях изъянов, сторона чувств её всегда тревожила – эмоции были её слабостью. Её внешняя черствость – всего лишь невозможность выразить всё то, что её переполняет, а потому конфликты и столкновения, происходящие с партнёром на эмоциональной почве и не поддающиеся её логическому анализу, заводят чародейку в тупик. Обратной стороной медали является честность – в силу своего характера и опасений навредить партнёру, она считает должным избегать недомолвок. Никакие решения она не принимает легкомысленно, а разлад переживает тяжело и долго.
В делах дружбы, как правило, Шанса больше оперирует интуитивной стороной, поскольку не преследует в этих отношениях конкретной цели. Её круг знакомств невыразимо велик, круг друзей – несравнимо мал. Причина этому кроется в возможности поиска «родственной души», с кем она могла бы делиться важными для неё идеями и имела бы общие взгляды, а не растрачивала себя на сплетни и пустословие. Кроме того, обширный круг близких негативно скажется на её чувстве независимости. Она не требует к себе много внимания и обычно поддерживает отношения на расстоянии, в то же время оставаясь для друзей надёжной опорой в любой ситуации.
Посягательство на свободу сильно ожесточило чародейку. Годы заточение зародили в ней сомнения – в себе, в своих действиях, в тех, кем она себя окружила, а былая детская обида переросла в отравляющую ненависть. Отрезанность от внешнего мира, неверие в свои силы и отсутствие всякой надежды едва не сломили её, но Шанса смогла с этим справиться, пускай и ценой долгих лет затворничества. Её былая мечта вернуться в родной дом потускнела в тени обуявшей злобы, на смену ей пришла пустота. Стараниями вамфири Шанса стала более недоверчива и замкнута, чем раньше, несдерживаемая злость вылилась в грубость, а обнажённый страх потерять свободу окончательно завладел ей.
Сама ситуация несколько изменила её представления о справедливости, в основном по той причине, что Шанса никогда не видела божественного или общественного снисхождения по свою душу, – она и раньше предпочитала решать свои проблемы самостоятельно, но теперь избрала иные, более жёсткие пути решения. От навязчивых страхов и непомерной агрессии Шанса избавилась не скоро.
Время, проведённое в землях троблингов, пошло ей на пользу:  сомнения отступили, пустота заполнилась новыми стремлениями. Вновь обретённая свобода стала ей как никогда дорога, и таить её в затворничестве она больше не могла.
Не имеет пристрастия к пагубным снадобьям, травам и алкоголю, но взяла за привычку время от времени возвращаться к дому своего наставника.

5. Внешность вашего персонажа.

Рост/вес: 170/60
Цвет волос/глаз: чёрный/лиловый
Среднего роста, благодаря частым пешим походам и верховой езде имеет стройную, подтянутую фигуру, однако не обладает достаточной физической силой и выносливостью. Предрасположена к быстрой потере веса при стрессе. Имеет ярко выраженную талию, весьма округлые бёдра и плечи. Осанка прямая, чуть покатые плечи расположены на одном уровне, ключицы заметно выпирают, а длинная шея подчеркивает треугольную форму лица. У Шансы несколько впалые щёки, узковатые губы и длинноватый нос с едва заметной горбинкой. Глаза насыщенно-лилового цвета, обрамлённые густыми тёмными ресницами. Брови густые, их слабый прогиб придаёт взгляду некоторую строгость и холодность. Не красит её и малость скошенный подбородок, но самым большим разочарованием остаётся подрезанное левое ухо, которое без уродливого шрама ныне напоминает человеческое. Не обладает выразительной мимикой, но восполняет это богатым на интонации приятным грудным голосом.   
Густые волосы цвета вороного крыла ниспадают на плечи тугими локонами, которые в длине едва закрывают лопатки. Вьющиеся пряди длинной чёлки опущены справа и на четверть скрывают эту сторону лица. Шанса не утомляет себя созданием витиеватых девичьих причесок, лишь за работой перехватывая волосы широкой черной лентой. 
Светлая кожа усеяна маленькими родинками, в том числе и лицо: одна чуть ниже левого уголка губ, ещё две на правой щеке. Большая их часть приходится на руки и спину. На спине и чуть выше, в области шеи и плеч, остались бледные шрамы от побоев, сохранившиеся с молодости. Продолговатые нити белёсых рубцов меркнут под видом самого крупного следа – того, что остался от ножниц чуть выше правого уха со времён изгнания. Немного ниже груди имеется два небольших рваных следа от зазубренных стрел.
Время от времени чародейка прячет изъяны внешности магическими амулетами, изуродованное ухо прикрывает волосами, а остальные проблемы скрывает закрытая одежда с высокими воротниками. Говоря о выборе той самой одежды, можно отметить особую любовь Шансы к бархату и коже, предпочтительно чёрных и белых цветов. Как и всякая альвийка, она хочет и любит хорошо выглядеть, разве что не имеет сильного пристрастия к бижутерии. В городах она любит носить длинные юбки, платья и каблуки, в походах же предпочтёт одежду более удобную и практичную: штаны, обувь без каблука, плотные опоясанные жакеты. В последнее время чаще надевает чёрный плащ с широким капюшоном. На шее носит чёрную бархатную ленту с обсидиановой звездой.

6. Биография персонажа.

Семейные предания гласят, что история рода Алэ-Арабель начинается задолго до основания Селентеи и, как вторят самые искушенные, до появления в Ветви Порядка первых Алэ-Артхвен. То, впрочем, плоды неуёмной гордыни и властолюбия почтенных старцев,  перечить которым не хватит духу даже самым достопочтенным наместникам рода. За тенью праотцов на протяжении многих веков во благо всего клана трудились искусные ремесленники, пытливые изобретатели и торговцы, чем заслужили уважение со стороны иных членов старшего двора. Женщины Алэ-Арабель, известные своим пылким нравом и особым искусством шитья да ткачества, всегда с трепетом относились к ремеслу своих предков, приложив немало усилий к его развитию:  они способствовали созданию многих ткацких мастерских и межклановых торговых коалиций, которые со временем привлекли внимание странствующих иноземных купцов. Мужчины, в противовес изяществу женского труда, проявляли себя в хозяйстве (животноводство и растениеводство), а те из них, кто жаждал большего, обращались к алхимии или тешили самолюбие в делах политики. Особого почета удостаивались и редкие смельчаки, кто с юношества вверял свою жизнь битве. Каждому в этой семье с детства была уготована определённая роль, которая непременно вела род к процветанию и являлась гарантом его благополучия, а легкомысленность, спешно приписываемая альвам, будто обошла его стороной. Причиной тому была корысть, поразившая ветхие столпы семейных ценностей: честь рода здесь ставили выше интересов семейства, ведь основа благополучия для них – слава и власть. Тысячелетняя мудрость, однако, возвышению рода не способствовала, а стоило единожды переступить границы дозволенного, как всякий приближенный ощутил силу вековых скреп.
Демита Алэ-Арабель была младшей дочерью старейшины, женщиной слыла строптивой и весьма беспечной. Муж её – Арадан – самый скупой из коммерсантов, заботе о жене и детях предпочёл торговые странствия да беспорядочное веселье. Последнее, видят Боги, любил не только он – Демита неустанно искала мужского внимания, а найдя его в лице сына враждующего рода ветви Исцеления, навлекла тень позора на семью. Рождение ребёнка от их связи было окутано нелестными слухами и сплетнями, которые, ради сохранения авторитета семьи, пришлось подавлять всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Положение сложилось прескверное, и пока мать оплакивала свою горькую судьбу, а Арадан искал справедливости, заискивая перед  наместниками, новорожденная Шанса была вверена кормилице и двум гувернанткам. Возложенные на них обязанности были восприняты как личное оскорбление – никому не хотелось брать под опеку позорную кровь, но если со временем пыл кормилицы поутих, то гувернантки, напротив, не гнушались доводить ситуацию до абсурда. Их скверный норов подчас выливался в грубую ругань и рукоприкладство, с которыми не могла совладать даже кормилица, в то время как прочие приверженцы семейных устоев находили происходящее хорошим уроком для всех ветреных дочерей.
С детства Шанса была отлучена от старших братьев и сестёр, равно как и от матери, а всё обучение альвийки приобрело оттенок одолжения. Воспитывалась она согласно всем фамильным традициям и статусу внучки старейшины, но покровительствовали ей самым незавидным образом. В глубине души она, несомненно, возмущалась и противилась, но всякий раз была вынуждена мириться с положением вещей, поскольку знала: семья не потерпит препирательств. И во времена, когда от горького одиночества не спасала даже доброта кормилицы, Шанса находила утешение в учёбе – ещё до поступления в Белую Академию она отличалась рвением к знаниям и проявляла особый интерес к магии. Подобное рвение не вызывало одобрения со стороны приближённых, поскольку Шанса – тёмное пятно на фамильном древе – не должна была сколько-нибудь превзойти  чистокровных наследников, из-за чего её успехи вызывали лишь колкие смешки и неодобрительные взгляды. Потому, когда  старейшина позволил внучке продолжить обучение в академии, в семействе поднялась волна негодования. Со своей стороны глава семейства счёл это «необходимым жестом» в пресечении слухов, хоть и поставил свой авторитет под сомнение.
В стенах Белой Академии Шанса наконец вздохнула свободно. Все наказы, данные ей в Селентее и омрачившие путь до Корна, отступили, стоило ей оказаться вдали от дома. Освободившись, хоть и временно, от мучительного гнёта, Шанса постепенно наладила размеренную учебную жизнь. Студенческие годы смешали в себе всё: напряженное постижение магических азов шло рука об руку с детской беззаботностью,  насаждённая с детских лет неуверенность не помешала обзавестись парой добрых приятелей (среди них была альвийка из клана Кай по имени Хенрике, дружба с которой крепла на протяжении долгих лет после окончания академии), ей довелось столкнуться и с классовым неравенством, и избитыми расовыми предрассудками, которые по молодости оказалось легко принять на веру. Первая влюблённость, девичьи секреты и обуявшее чувство взрослости – Шанса ощутила, как ей тогда казалось, всю полноту жизни. Восприняла она и толику молодого бунтарства чрезмерно амбициозных студентов, благодаря чему усвоила, что фамильные скрепы – это ещё не всё. Домой она отбыла, твёрдо решив, что не даст поучать себя высокомерной знати с их закостенелыми взглядами. Это видение особенно взволновало чистокровных родственников, потому вразумляли своенравную альвийку уже не словами – розгами.
Отпустить образ вольной жизни Шанса смогла не сразу. Она упрямилась, открыто злословила и страшно обозлилась на семейство, как и подобало всякому бунтующему подростку, но весть о недуге старейшины несколько вразумила её: близился час, когда во главе рода встанет тот, кому Шанса была противна одним существованием. По мере того, как обстановка в семье накалялась и становилась всё невыносимее, надежды на иную жизнь тускнели. Упрёкам и понуканиям старших не было конца, а Шанса ограничивалась тем, что слушала их, испытывая гнетущее чувство отчуждённости. За эти годы она ближе познакомилась с семейным ремеслом и напросилась ученичество к дядюшке алхимику, в чьей мастерской коротала вечера вплоть до того дня, когда старейшина совсем изнемог. Следующей ночью заботу о роде перенял Иреан Алэ-Арабель, который, сдвинув на второй план соблюдение строгого траура, публично отрёк Демиту и её младшую дочь от родового имени, отправив в изгнание. Их осмеяли, оплевали, волосы обкорнали до самых ушей – Шанса всё ещё помнит, с каким позором покидала родной дом.
За недолгими странствиями они обосновались в небольшом ветхом доме у окраин Актавианского леса, где едва сводили концы с концами. Демита ещё какое-то время занималась травничеством, но вскоре взяла на себя заботы о доме и больше его не покидала. Отношения с дочерью оставались холодными – слишком чужими они были друг другу. Чтобы хоть как-то прокормиться, Шанса бралась за любую работу: создавала простейшие зелья для странствующих торговцев, помогала по хозяйству на ближайших фермах, искала применение магии, а в самые тяжёлые времена не чуралась воровства. Эти годы Шанса не могла крепко стоять на ногах, но обретённая свобода с лихвой покрывала все неудачи.
Когда весть о спокойной жизни на окраинах дошла до слуха покинутой семьи, Иреан счёл её лучшей оказией, чтобы напомнить о том, как страшно поступаться честью рода. На порог ветхого дома с визитом явились старшие сыновья Демиты, в чьих недобрых намерениях не было сомнений – Шанса едва успела вырваться и скрыться в ближайшей пуще, прежде чем дом охватил высокий столб пламени. В память о последней встрече с родственниками ей осталось изуродованное ухо.
Несколько зимних дней ей довелось провести в пути, прежде чем она набрела на хижину старого мага-отшельника у мёрзлого озера. Скрипя зубами, он выходил её, но после выставил за порог. В своём упорном желании остаться Шанса напросилась в ученичество, с чем, хоть и нехотя, старый маг согласился. С раннего утра до самого вечера альвийка занималась домашним хозяйством и усердно практиковалась в магии – таковы были условия чародея. Несмотря на строгий распорядок, она никогда не слышала упрёков со стороны и могла вволю наслаждаться свободным временем, если таковое оставалось. Под присмотром учителя Шанса добилась ощутимых результатов в магии, которые, наконец, были оценены по достоинству. Именно с ним Шанса впервые посетила Лигву, Сарборо и Каргертар, что на Гатвийском хребте, где безымянный чародей продавал снадобья да магические амулеты с перстнями, пользующиеся особым спросом в разных кругах. Долгие походы произвели на юную чародейку такое сильное впечатление, что она переменила свои взгляды относительно соседствующих рас, и ещё сильнее невзлюбила альвийские порядки. Нелегко ей пришлось и с людскими селянами  – это почти смешно: при виде Шансы женщины кривились, перешёптывались; пареньки давались диву альвийской красоте, чванились и чем только не пытались покорить чародейку. Внимание, чего таить, ей льстило до времени, но молва тянулась самая разная, а с ней обнажались детские страхи. Куда больше Шансу влекло к народу низкорослых горняков и ювелиров, однако хворь, застигшая её в последнем походе, вынудила завершить странствие раньше срока, не позволив посетить другие города грэмов. Путники надеялись сделать ещё один крюк от Гатвийского хребта до Честертона, а там вернуться по морю к родной пуще, но состояние альвийки вынудило их остановиться в одной из лечебниц при храме Табири. Лишь спустя неделю они вышли к порту.
На море тогда было неспокойно – близился шторм. Рыбацкие лодки заполонили пристань, а торговые корабли спешили к отбытию, опасаясь застать бурю в пути. Шанса по воле случая оказалась с учителем на одной из таких каравелл, что направлялась к Лигве. Шторм застиг их близ Корна в одну из ночей.  Соседнее судно под натиском грохочущих волн кренилось и скрежетало, точно щепка – команда больше не могла справляться с бушующей стихией. Тогда, наказав воспитаннице открыть портал и помочь команде попасть на остров, сам чародей поспешил на помощь второму экипажу. Сохранить контроль над магией среди страшной суматохи было нелегко, к тому же Шанса сильно ослабла после болезни, а потому, как только последний человек пересёк портал, чародейка не нашла в себе сил отправиться за наставником. Немного времени спустя, оправившись в храме на Корне, она обеспокоилась исчезновением мага и направилась к Лигве, в родную пущу. В мучительном ожидании она провела около месяца в доме у озера. Хотя сама Шанса признала, что чародей уже не переступит порог дома, всё же взяла за привычку возвращаться к озеру время от времени.
Многие годы Шанса нигде подолгу не останавливалась. Продолжая дело учителя, чародейка жила в основном за счет торговли и частных заказов на различную магическую утварь. Нередко к ней обращались за помощью в делах рискованных и деликатных, за которые Шанса, интереса ради, бралась с особой охотой. Странствия вновь свели её с подругой детства – Хенрике, которая жизни среди альвийской аристократии предпочла путешествия с труппой артистов в качестве барда. Вместе с труппой Шанса отправилась в Варфарон, где ненадолго остановилась в предместьях Адагора. На первых порах, оставаясь в актёрской тени и пользуясь всеобщим любопытством, Шанса успешно продолжала своё дело, но со временем всё-таки начала отдаляться от товарищей, не находя в себе отклика к жизни, полной песен и танцев. Впрочем, именно в сопровождении Хенрике чародейка посетила пышное празднество в королевском замке, развернувшееся по случаю дня рождения королевы Алетты. И там, в разгар веселья, когда залы наполнились звуками музыки и смеха, а гости слились в шумном танце, Шанса сошлась в мореске со златооким вульфаром. Его звали Фенрит, он был старшим братом и капитаном гвардии короля Арквика. При всей королевской стати он был начисто лишён спесивости и фатовской гордости, и хоть грубые шрамы придавали его виду суровости, Фенрит не внушал ей боязливого трепета. Тогда они обменялись лишь парой фраз, прежде чем бурный танец  развёл их по разным сторонам, но даже много позднее, покинув замок, Шанса не могла забыть этой встречи.
В последующие дни они сталкивались не раз: вдали от королевских покоев, в городских трактирах, на переполненных городских площадях, и всё будто невзначай. Фенрит не был смущён вниманием господ, как и их сопутствующими понуканиями, а Шанса с охотой пользовалась интересом члена королевской семьи. Подчас, однако, его внимания становилось слишком много, из-за чего возникали первые размолвки, но уже тогда чародейка начала осаждать своё упрямство в присутствии волка. Их тесное общение стало причиной самых разных слухов, среди которых находились донельзя нелепые: в одних Шанса плела королевские интриги, в других – завладела мыслями несчастного волка магией. Прекратилась суетная молва лишь после того, как Фенрит уговорил Шансу на временное служение королевству.
Работать под началом господ королевского двора ей оказалось в тягость: приказы, правила, зависимость от чужих решений – губительные для своенравной альвийки условности. Случалось,  её неприятие и самоуверенность приводили к серьёзным проблемам, как для неё, так и для Фенрита. Помимо прочего, столкновения их взглядов разжигали невиданно громкие сцены, но даже они не отдаляли вульфара и альвийку друг от друга. После всякой размолвки они сходились вновь – это тянулось годами, десятилетиями, и сколько бы приторных слухов ни наполняло Адагор, сколько бы Ши-Айза ни роптала над их легкомыслием, оба не рисковали связывать себя чем-то большим. Шанса не отрицала, что Фенрит для неё не только высокопоставленный командующий, и не заливалась девичьим румянцем, когда речь заходила о свято-глубоких чувствах, вот только лезть в хомут взаимных обязательств отказывалась наотрез: более всего она ценила свою свободу. Временами её вольность могла показаться оскорбительной, но Шанса вполне ясно дала понять, что Фенриту со дня их встречи вверено самое большее, что она могла бы дать.     
Им суждено было расстаться одной весенней ночью близ разбойничьего логова, куда они отправились вдвоём, сильно недооценив противника. Их застигли врасплох ещё на подступе, в переулке бедного квартала, где в ходе схватки чародейка пропустила сразу два самострельных болта. Ей не хватило сил, чтобы подступить к Фенриту, голос тотчас сник, а разум затуманился то ли от страха, то ли от настигшей боли. Последнее, что она помнила, – это тьму портала и холодный пол окрестного храма Табири.
Искусные маги могли бы поставить Шансу на ноги за считанные дни, но вечером следующего дня она бесследно пропала. На её свободу посягнул обращённый отпрыск вамфири, выкравший Шансу, как безделицу с рынка. В Варфарон чародейка уже не вернулась.
Мучителя звали Маэль. Как он любил хвастливо вторить, был обращен знатным вамфири за ум, сноровку, чарующую красоту, и если нарциссом он был хоть куда, то в остальном –  ni chair ni poisson. Шанса овладела его мыслями, будучи подмастерьем безымянного мага: она трудилась над зачарованными браслетами, что мешали владельцу контролировать магию, и теперь, по иронии судьбы, они использовались против чародейки. Хозяин Маэля давно почил при неизвестных обстоятельствах, а птенец – глупый, как валенок – с тех пор бился над постижением магии, мечтая достичь необходимого уровня, чтобы обратить Шансу. Ради мечты он позаботился обо всём: о неприметном доме на отшибе, о просторном подвале для узницы; всюду ступал по пятам, словно тень, и собирал слухи, выжидая лучшего момента для задуманного.
Шанса была заключена в одну их подвальных комнат, которая, впрочем, была ладно обустроена даже в сравнении с привычными для чародейки покоями. Скучные дни одиночества в заточении скрашивали только занятия живописью и чтение скудного запаса книг. Маэль, взяв за обыкновение наблюдать за ней из угла смежной комнаты, неустанно грезил о тех днях, когда Шанса одумается и полюбит смелого вамфири. В ход шли любые уловки от уговоров до мольбы. Но тщетны были его попытки получить власть над чародейкой – нервы его натянулись, милость сменилась гневом: её комната опустела до каменной кладки, общение с вамфири свелось к минимуму. Временами Маэль даже морил её голодом и лишал всякого освещения, но самым болезненным оказалось не это. Однажды он прибил к стене над своим креслом белую волчью шкуру. Много мыслей – сумбурных, беспокойных, отчаянных – обуяло пленницу, но, сколько бы она не противилась, сердце не покидала тревога за дорогого друга. В незнании тревога переросла в страшную, мучительную фантазию, в которой она была навсегда разлучена с волком.
Отчаяние будто пробудило её от долгого сна.
Со временем Маэль начал замечать перемены в поведении чародейки: она стала покладиста, улыбчива и почтительна. Шанса окружила (насколько позволяли стены и решётка) незадачливого вамфири вниманием и лаской, и лишь молила об одном – позволить хоть немного сблизиться с природой. Наверху, как ей хотелось верить, она станет сильнее, а оковы больше не смогут сдерживать ту магию, что когда-то их создала. В одну из ночей Маэль всё же сжалился над Шансой, позволив ей ненадолго подняться в сад под его присмотром, и тогда все десятилетия покорности в раз обрушились на него необъятным гневом. Шанса сбросила оковы и подчинила своей воле слабого мага. Несколько долгих дней ведьма принуждала вамфири стоять под полуденным солнцем, пока от боли тот не впал в беспамятство, а напоследок протащила его за конём по каменистой дороге до предместий Наоро, где оставила на растерзание бродячим псам. 
Затем наступила долгая тишина. Шанса стала глуха к чужой молве, не замечала косых взглядов и только хотела укрыться в лесной тени. Она не могла свыкнуться со своей свободой и продолжала рваться к чему-то мнимому, пытая себя неразумными сомнениями.
Чародейка остановилась лишь на отшибе небольшого людского селения на границе с Трэгешайской долиной, где быстро обрела недобрую славу. Она держалась поодаль от жителей деревушки, а любопытных путников запугивала с помощью ментального контроля. Казалось, она обозлилась на весь мир, но на деле гнев был только плодом скорби по всему, чего она оказалась лишена. Её ненависть непрестанно росла – Шанса опротивела даже себе. В ту пору на её порог зачастил мальчишка лет десяти, которого ни угрозы колдуньи, ни пугающие сказки не могли отвадить от дома на холме. Он оказался сыном забулдыги-пастуха и набожной хозяюшки, и мечтал стать магом, каких ещё не видывал Айлей. Шанса не раз выставляла мечтателя прочь, но его упрямство оказалось сильней.
За воспитанием мальчишки Шанса не заметила, как стихла злоба, снедавшая её. Она вновь окрепла и обрела уверенность, а наставничество помогло ей восполнить утерянное время в постижении магии. С сыном пастуха ей было суждено проститься – дела сельские оказались для него важнее колдовских фокусов. Шанса оставила дом на холме и продолжила своё странствие.
Её последним пристанищем стала крохотная шаманская хижина у озера за Читааром, где Шансу приняли с особым радушием. Привитое альвийское снисхождение здесь сменилось особым трепетом: чародейку покорила тесная связь троблингов с природой. Несколько лет она посвятила изучению местного уклада жизни, с особым интересом постигая азы шаманства, но, сколько бы сил она ни приложила, Шанса не могла постичь всех тонкостей мировосприятия харизматичной расы. За этот период ей удалось сблизиться с природой, принять былые невзгоды без тяготеющего чувства несправедливости и побороть многие страхи. Окрестности Читаара Шанса покинула с намерением вновь вернуться к родной пуще и продолжить дело безымянного наставника, а также, набравшись мужества, наведаться в Адагор, чтобы получить ответы на давно терзающие вопросы.

7. Особенности вашего персонажа.

• Гар`мако̀ш («тоскующее сердце») – имя, данное старым шаманом в знак признания;
• Как ни странно, но незадачливый Маэль выжил, буквально выкарабкался с того света, а теперь точит клыки и подбивает разбойников поквитаться со страшной ведьмой;
• Дорогой наставник Шансы не был совсем уж безымянным, но его привычка всякому встречному называться новым именем вынудила обращаться к нему никак иначе, как «Учитель»;
• Бережливость чародейки позволила скопить ей достаточно средств, чтобы неожиданное путешествие не оказалось в тягость;
• Сама создаёт для себя духи.

8. Оставьте ваши контактные данные.

Через лс на форуме.

Отредактировано Шанса Алэ-Арабель (06.06.2018 05:02)