РОЛЕВАЯ "А В СЕБЕ-ТО - ЦЕЛАЯ ТОЛПА..."
Маргарита ходила вдоль берега речушки. В гордом одиночестве. И задумчиво пыталась дотянуться сложенными в трубочку губами до собственного носа. Нет, ну в самом деле - а что еще прикажете делать? Рыдать Рокслей не умела. Как-то ни разу не потребовалось ей в жизни это сомнительное умение... а ведь сейчас бы, кажется, пригодилось. Вот так села бы на берег - и зарыдала. Такими огромными белесыми влажными дорожками пустила бы слезы по щекам, как следы пребывания духов по комнате... Ан нет. Не рыдалось.
С другой стороны... ну чего еще делать? Дедушка-шаман-учитель лежал... да в земле уже, наверное? В землю же закапывают обычно? Но когда Рокслей учителя в последний раз видела, у него лицо было такое... ну... вот словно дом пустой, где и окна не горят, и вообще он весь уже выстыл-выветрился... Страшное лицо. Пустотой своей страшное. Это не учитель уже был. Кто-то очень-очень, бесконечно похожий внешне... а все равно кто-то совсем другой. Незнакомый. Чужой.
Решив наконец, что на одном берегу она уже нагрустилась вдоволь, Марго двинулась на другой. Вот где стояла, там и развернулась, там через Эсмирену наперерез и двинулась. Речушка была неглубокая - но сапоги протекали просто катастрофично. С какой-то, даже можно сказать, граничащей с отчаянием храбростью. И чего они этим добивались, законных выходных?... Стиснув зубы и рассекая коленками воду, Рокслей упорно тащила свою тушку вперед - пока вдруг куда-то по совершенно личному, ни с кем не согласованному почину не поехала одна нога. Даже не попытавшись с ней посоветоваться - а может, наоборот, после долгого и вдумчивого совещания - вторая нога дернулась в четко противоположную сторону. А Маргарите только и оставалось что с протестующим воплем рухнуть в воду...

Не украсят? Цао-Цао перевернулся вниз головой и обиженно завертелся вокруг своей оси. Перебитая лапка постоянно мелькала у хохочущей зеленоглазой мордочки, лезла в глаза и ему, и Рокслей. Но крылатое существо, кажется, ничуть этим не смущалось. Не оживят? Да как же так? Как? Как? Крылатый, кажется, совершенно искренне расстроился от такой недооценки его кишок. Перевернулся башкой обратно вверх - и с печальным, но деловым видом полетел к ближайшему дереву, загребая кожистыми крыльями звонкий от речной влаги воздух. Ну почему не украсят? Ты глупая женщина, и вкуса у тебя вовсе нет... Смотри, сюда - печенку. По-моему, подходит идеально, Цао-Цао здоровой лапой приподнял торчащий из-под чешуйчатой шкуры обломок ребра и забрался под шкуру лапой, видимо, копаясь там в поисках нужной требухи. Прямо под ней - повешу желудок, он у меня красивый. Благородной формы, чуть удлиненный, очень эстетичный... Соединим это все тонкой кишкой - или лучше толстой? Как думаешь?
- Обожаю смотреть на чужие кишки! - хмыкнула Рокслей, поднимаясь на ноги и берясь за выжимание платья. И поинтересовалась: - А если меня стошнит? Такими беленькими комочками отвращения и пренебрежения? Тогда что? - черная хламида выжималась плохо и была тяжеленной. Как будто половину воды из речки в себя собрала... О сапогах и говорить было нечего - потоп там, самый натуральный, нужно как-то выбираться на берег и пытаться ликвидировать. А то там хлюпает и чавкает, как по болоту идешь босиком...

Прррровалы в памяти? вежливо поинтересовался Цао-Цао, нервно подпрыгивавший в воздухе. Крылат разрывался между желанием подлететь к Маргарите и начать назойливо порхать вокруг нее, как он бесконечно любил делать, и нежеланием оставлять свой ливер в руках Шэ. Наверное, Цао-Цао мог бы считаться личным бесенком, а строгий Шэ, вечно выступающий как противовес крылатой морде - личным ангелом... если бы Маргарита имела хоть какое-то представление о бесенятах и ангелах. А так... один был Цао-Цао, второй был Шэ, и всех троих это полностью устраивало.
- Глупо. Стою, как сноп посреди комнаты, - пробормотала Рокслей, нелепо поворачиваясь вправо-влево и пытаясь все же воспроизвести в голове ту цель, с которой совершалась переправа. У Цао-Цао тем временем полностью закончилось терпение - короткое было, как обломок соломинки - и крылат затеял пикировать на Шэ с громкими воплями, требуя возвращения своей кровной печенки. Ревновал, наверное? Или считал, что Шэ безумно голоден - проглотит чужой ливер и не подавится? Или вообще что-то третье? Кто их знает, этих крылатов, что у них там в башке творится...
Тихо. Язык. Просить. Вежливо. Шэ не сдавался, каждый раз успевая ловко убрать печень из-под загребущей лапки Цао-Цао. Шэ, он такой... молодец, одним словом. Очень хороший. Кто и что такое Шэ, Маргарита тоже не имела ни малейшего представления - он просто был очень хорошим другом. Совсем иным, чем Цао-Цао - но тоже очень хорошим...

Отдай, отдай, отдай! Отдайотдайотдайотдайотдаааай! Как всегда, первая тактика Цао-Цао - тупой лобовой напор. Так все никак и не выучится, что с Шэ такие фокусы не проходит - бледному абсолютно по барабану, как долго и с насколько красной рожей на него орать. Да, точно - барабан. Это самый его музыкальный инструмент, одна-единственная упрямая нота и ничего более... и несмотря на это, Шэ не скучный сухарь! Занудный, да - но не скучный! Потрясающе, правда? Эх, нескучные зануды на вес драгоценностей идут, побольше бы таких в этом бренном мире...
Язык. Просить. Вежливо! упорствовал Шэ, не только не пятясь, но и ухитряясь отпихивать от себя вертящегося волчком Цао-Цао свободной рукой. Крылат обиженно отлетал - и снова набрасывался с истошными воплями. Нет, бесполезно, Шэ так не прошибить, он бесконечно долго может одно и то же повторять... Маргарита заинтересованно растянулась на траве, перевернувшись на пузо, подперла щеки ладошками - и продолжила наблюдать. Ну, не будет же эта парочка тянуть волыну вечно, Цао-Цао ведь не настолько дурак (хотя вообще-то дурак, конечно), чтобы не понять, что ничегошеньки у него не выходит и нужно уже наконец что-то другое выдумывать, а не долдонить одно и то же по двунадесятому кругу...