Здесь часто останавливаются моряки, спешащие домой, вглубь графства Сарборо, но полно и другого народа. Настолько, что маленькая харчевня не всегда выдерживает.
Харчевня "Три узла" (Сарборо)
Страница: 1
Сообщений 1 страница 6 из 6
Поделиться124.05.2013 02:21
- Богиня Судьбы и Удачи
- Данные:
Возраст: неизвестен
Пол: женский
Должность: богиня - Багаж:
Все параметры стремятся к бесконечности. Божественных существ невозможно убить простым смертным, у них безграничная власть и сила в мире Айлей. Но каждый из них призван служить смертным, ведь боги не только всемогущи, они хранители этого мира.
- Награды:
- Уважение: +79
- Сообщений: 2908
Поделиться224.07.2015 21:52
"Дерьмо", - понял Саладин, едва оказавшись на с детства знакомых улочках Сарборо.
Город был под властью пиратов. И, может быть, большая часть россказней о пиратских бесчинствах и отсутствии какой-либо дисциплины и были выдумкой... теперь Сарборо нельзя было назвать мирным. Саладин поскакал сюда, едва услышав о штурме, но так и не успел в нём поучаствовать. Не то, чтобы он был этому очень рад, но не был и разочарован. Сарборо... это было другое. Не то, что другие заварушки, в которых юноше доводилось участвовать, совсем не то. Он знал эти улицы. Знал эти дома, этих людей, пускай плохо (большую часть жизни он прожил в деревне с бабушкой и дедушкой, и в Сарборо бывал несколько раз в год, и то ненадолго), но всё же знал! И, главное, здесь жила его семья. Родители. Пускай не слишком-то любящие (Саладин давно уже вышел из того возраста, когда это причиняет острую боль; теперь она была глухой и тоскливой, но он мог признаться себе в этом честно: да, мои родители любят меня значительно меньше, чем могли бы), но любимые, и по-прежнему родные. А главное - младший братик, улыбчивый, весёлый Мариус... любимый всеми, кто его окружает, он чах и затухал в нынешней атмосфере города. На мальчонку было больно смотреть. Даже приезд любимого брата лишь ненадолго вернул яркую улыбку, сверкающую на его губах.
Если поначалу, только въехав в город, Саладин ещё раздумывал: забирать ли семью отсюда, или здесь пока что относительно тихо, то уже подойдя к дому родителей решил окончательно: нужно забирать их отсюда и уезжать. В Сарборо было тревожно. Собирались грозовые облака, среди народа ходили тревожные, мрачные слухи: новый штурм... граф Ариман собирается в похож и скоро будет здесь...
Саладину доводилось видеть штурмы городов с моря. Горький запах пороха и морской соли. Крики и вопли. Звуки бегущих шагов, страх и бесчинства. Ужасное зрелище. Его брат не должен видеть такое. Никто не должен!
Едва переступив порог родного дома, Саладин решительно сказал: "Собирайтесь." Родители словно бы ждали этого. Они сказали, что им потребуется время до вечера, чтобы собраться и велели вернуться за ними после заката. Саладину это не понравилось: чем скорее они уберутся отсюда - тем лучше, но спорить с матерью было занятие бесполезное. Вздохнув, юноша решил убить время до заката, слоняясь по городу.
"Почему я не захотел остаться здесь? Если бы это был какой-нибудь другой город - я бы уже скакал записываться в армию наёмником. В очередной раз испытать свои силы, помочь людям... ну, и подзаработать, конечно. Что изменилось сейчас? - Саладин задумчиво прислонился лопатками к стене какого-то здания, хмуро глядя в низкое небо, предвещающее ненастье. В его голове отчётливо и жёстко прозвучал голос деда Айюба. - Потому что, мой дорогой мажонок, сейчас главное - не показать свою удаль, и не помочь левому пекарю с восточной улицы, а спасти - твою - семью. Обезопасить и помочь. Поэтому даже не думай оставаться здесь. Ты нужен им. Им нужна твоя защита, им, а не тому самому пекарю с восточной. Понял?"
Саладин улыбнулся с облегчением. Колкое, морозно-неприятное ощущение дисгармонии внутри, чувство, будто он делает что-то неправильное и против собственной воли - ушло.
"Спасибо, дед", - тепло улыбнулся Саладин и мягко толкнул дверь знакомой таверны. Ему нужно было выпить чего-нибудь горячего и подкрепиться: долгая прогулка на свежем воздухе порядочно его вымотала.
В "Трех узлах", как всегда, было шумно, но Саладин с улыбкой вдохнул в себя и шум этот, и в особенности - крепкий, любимый им с детства запах пеньковой веревки, неплохого (как говорили ему приятели: сам Саладин не пил) пива, дерева, человеческого тела и морского ветра. Он забирался в волосы и выплетал из них ненужные мысли, ободряюще звенел бусинами в волосах, мягкой девичьей рукой снимал с сердца непрошенную тяжесть - и вот уже Саладин заразительно улыбнулся девушке, подошедшей принять заказ.
- Принеси мне холодную оленину, красавица, - мягко произнес юноша, ласково касаясь ее руки. - И крепкого, горячего чаю.
- Чаю? - девушка удивленно вскинула на него глаза, крепкой, небольшой ладошкой смахнула со лба упругий каштановый локон (Саладин невольно залюбовался непринужденной естественностью ее движения, мягко соскользнувшим с тонкой руки кожаным ремешком). - Может, вина со специями, если хочешь согреться, красавчик? - улыбаясь, она наклонилась вперед, мягко склонила голову набок... шнуровка на груди натянулась, качнулась вбок подвижная, густая масса роскошной гривы, обнажая тонкую шею... Саладин не преминул скользнуть по коже будто бы осязаемым взглядом - и в голосе его зазвучали мягкие, ласкающие интонации.
- Поверь, родная, чтобы согреться мне достаточно посмотреть на тебя, - и ласково, одними кончиками пальцев, убрал с крутой скулы каштановый локон, легонько прошелся подушечками пальцев по темным веснушкам. Девушка, как кошечка, прильнула к его ладони.
- Только посмотреть? - засмеялась грудным русалочьим смехом.
- Не сегодня, милая, - рассмеялся и Саладин, легонько щелкнув ее по носу. - Оленина и чай.
- Как скажешь, красавчик, - снова засмеялась девушка. Выпрямилась, тряхнув вьющейся гривой, и вильнула бедром, уходя прочь: мол, ты даже не знаешь, что потерял...
Саладин рассмеялся, провожая ее взглядом, полным шаловливых, сияющих огоньков, и с удовольствием откинулся на спинку стула. Жизнь определенно начала налаживаться. Сейчас он поест, купит что-нибудь для бабушки и деда, и поедет домой. Он больше полугода там не был, подумать только. Морские волны, пики деревьев, стремящиеся в небо, смех и огонь по ночам, ощущение прохладной гальки под босыми пятками, шутливые тычки бабушки, смешинки в стальных, холодных глазах деда... дом. Наконец-то, спустя такое долгое количество времени...
Наполненный легкостью и удовольствием от этих мыслей, Саладин с наслаждением поел и встал, потянувшись до хруста в костях. Еще раз лукаво подмигнул кудрявой красотке (она, шаловливо помахала ему ладошкой и поманила было к себе еще раз, но Саладин со смешком развел руками: прости, милая, но правда - не сегодня), чародей бодро направился к выходу, как вдруг заслышал неподалеку возмущенные голоса.
Насторожившись, юноша остановился и вгляделся в толпу. Один голос он узнал: это был хозяин таверны, а второй, звонкий и мелодичный, но резкий от возмущения, был ему не знаком, однако приятен: он ласкал слух даже сейчас, ловкими музыкальными пальцами задевая что-то внутри. Заинтересовавшись этим необычным ощущением в груди, Саладин шагнул вперед, ища взглядом обладателя этого голоса - и вскоре цепкий взгляд выхватил из толпы яркий оранжевый росчерк живого пламени. Лишь немного прищурившись, Саладин понял, что это были всего лишь чужие роскошные, длинные волосы. "Красота, - восхищенно вздохнул молодой человек. - Обожаю такие. Что у них там случилось..."
Еще шаг, еще, легкие, почти танцующие; аккуратно, но настойчиво отодвинуть в сторонку зазевавшегося посетителя - и...
А дальше случилось кое-что неожиданное.
Отредактировано Саладин О'Дески (24.08.2015 18:53)
Поделиться328.07.2015 22:21
<<< Волчья топь (деревня)
Разные путешествия имеют разное завершение, как ни крути. Поэтому, как бы ты не хотел, могут привести совсем не к тому результату, какого ты ожидал вначале пути. К сожалению или к счастью, но бывают такие повороты Судьбы или наоборот, Божественной Случайности, какие ни в сказке сказать, ни пером описать. Причем, как в хорошем смысле, так и в не очень. Рыжий альв понятия не имел, к беде или к счастью он так поспешно покинул Волчью топь и отправился куда глаза глядят в отчаянном стремлении не думать о тех событиях, что принесли в его сердце боль, в душу смятение и сомнение в собственных силах, а в жизнь, и без того полную всяческих неприятностей, еще больше неопределенности. Он не знал, как ему быть дальше, куда бежать, что делать и как забыть все то, что преследовало его на протяжении достаточно долгого времени во сне и наяву. Сначала он был в отчаянии и ему было очень больно и горько, что его чувства потерпели фиаско, оказались не к месту, не ко времени, возможно, не к тому существу...Но кто же теперь сможет сказать наверняка о том, чья это была вина, что их с Рагнаром пути разошлись вот так? Он был склонен думать, что они оба были в этом виноваты. Слишком много неопределенностей в отношении друг друга, слишком много недопонимания и неспособности пойти друг-другу на встречу, различия, что развели по разные стороны. Настолько, что Лео предпочел завершить все эти мытарства раз и навсегда, уйдя в сторону, скрывая чувства, раздирая их в клочья, чтобы поскорее зажила рана. Но так ли это было легко? Расставания никогда не давались альву легко, он всегда с большим трудом отпускал от себя тех, к кому привязался. Неважно, друг ли это или кто-то еще более близкий. Сейчас же Лео подошел к той черте, когда был готов отпустить, постараться пожелать счастья и надеяться, что дальше им обоим повезет намного больше, что ошибки не повторятся и они потом смогут вспомнить друг о друге с теплотой.
Поэтому, чтобы отвлечься, сбежать от своих грустных и болезненных мыслей, чувств и переживаний, Лео вновь пустился в странствие. Дорога всегда манила его, обещая не только приключения, но и успокоение, новые впечатления, новые места, новые воспоминания, новую, еще не познанную им, свободу. Ведь так сложно на самом деле найти ту самую, истинную дорогу Жизни, к которой ты так стремишься, тех людей, что принесут тебе счастье или научат чему-то хорошему, или тех, кому ты сможешь помочь хотя бы веселой песней и перезвоном струн. Поэтому через несколько месяцев Лео занесло не куда-нибудь, а в Сарборо. Этот огромный город манил его тем, что стоял на берегу моря, которое он так хотел увидеть вновь. Ведь быть может, именно здесь он сможет ощутить себя свободным от всего плохого? Может быть, этот морской ветер сможет вскружить голову и оживить сердце к новым чувствам? Лео очень надеялся на это. Его тянули эти стихии, хотя он и был огненным магом. Впрочем, сочетать несочетаемое - ведь так интереснее! Полюбовавшись морским городом, прогулявшись по набережной, он чувствовал себя почти счастливым, да и погода выдалась просто отличная - светило солнце, хотелось петь и танцевать прямо на улице, распугивая прохожих или наоборот привлекая их внимание звонкой песней.
Однако, это веселое состояние не продлилось долго. Когда он вернулся в харчевню, где остановился и недавно выступал, его ждал очень неприятный сюрприз. Хозяин сего сомнительного, если не сказать больше, заведения, не испытывал желания платить заслуженное вознаграждение "никчемному музыкантишке с большой дороги" и имел наглость потребовать с него немыслимую плату за постой, при этом угрожая нечем иным, как расправой! Кровь начала вскипать в жилах огненного мага, грозя разрушениями всему, что попадется под руку. Мало того, он обнаружил, что за время его отсутствия его успели оставить без средств к существованию, проще говоря, исчез кошелек! Естественно, хозяин и его прихвостни считали, что имеют полное право обокрасть гостя, или как они это называли, "взять проценты за постой в их распрекрасном заведении"!
В глазах юноши полыхнул гнев, голос автоматически стал резким, руки сжимались в кулаки, огненная стихия требовала выхода и сейчас, подзуживаемый неправомерными требованиями, он плохо себя контролировал. Наверное, именно поэтому мгновенно вспыхнула и начала частично обращаться в пепел ограда, а за ней и забор незадачливого хозяина. Лео прекрасно понимал, что так делать нельзя, но остановить себя просто не мог в тот момент. Ему хотелось как-то отплатить этому проходимцу и вандализм над забором казался самым безопасным выходом на тот момент.
"Да как они смеют так поступать со мной! Да с любым из посетителей! Ну они у меня еще узнают... Черт, Лео, держи себя в руках, только разрушений тут не хватало! "
- Какое вы имеете право так поступать с кем бы то ни было?! Я не обязан вам платить после всего этого!
- Ну что, музыкантишка недоделанный, платить то будешь? - донесся до его сознания голос хозяина, словно бы не слышащего или пропускающего мимо ушей его возражения. При этом его улыбочка была самой что ни на есть издевательской, а сальные глазки осматривали альва с сытым превосходством и плотоядностью барыги, раздумывающего, чего бы еще стрясти со своей жертвы. - Или мне попросить моих ребят тебе с этим помочь? - осклабился он, кивнув на двух детин, стоящих неподалеку.
- Да как вы смеете?! - вспыхнул альв, тряхнув рыжей шевелюрой, щеки пошли красными пятнами, глаза метали молнии, когда он глянул в сторону предполагаемых противников. Но что-то в его взгляде изменилось, когда зоркий глаз выхватил из толпы заинтересованное лицо, черные волосы и проницательный взгляд темных глаз. На секунда он даже замер, встретившись взглядом с незнакомцем. Он стоял там, раскрасневшийся от накатывающих гневных позывов и не мог пошевелиться. Просто доли секунды смотрел на него, глаза в глаза. И казалось ему в тот момент, будто он уже знал этого человека. Когда-то давно, раньше, еще до того, как начал жить. Или знает и теперь? Ему сложно было описать это чувство. Просто темень этих внимательных, заинтересованных глаз не отпускала, не давала опустить взгляд. В груди почему-то стало так странно, словно... "Нет, не может быть... Что я делаю?!"
Очнулся он от того, что "правитель харчевни" окликнул его в своей раздражительно-ехидной манере:
- Чего замолчал, рыжий? Забыл, куда деньги положил? Или Ашхаи увидел собственной персоной? - с этими словами он противно захихикал собственной шутке, видимо, считая ее очень смешной. Его прихвостни довольно загоготали в ответ.
И тут Лео сделал то, на что раньше бы не пошел ни при каких обстоятельствах. По-крайней мере, до этого момента ему не приходилось поступать именно так. Позже он и сам не мог себе объяснить, почему он сделал именно так, а не разнес харчевню на щепочки, к примеру. А там уж как повезет. Просто наверное, что-то такое странно знакомое было в том черноглазом, что он поддался внезапному порыву. Гнев в его глазах сменился лукавыми чертенятами где-то в глубине зрачка, губы растянулись в очаровательную улыбку, а сам он единым движением оказался возле замеченного ранее незнакомца. Несколько фамильярно похлопал по плечу, словно они были всю жизнь знакомы, и беспокойными пальцами сжал запястье. Широко улыбнулся ему, заглянув в глаза и чувствуя, как странное чувство уверенности и надежности возрастает. На миг наклонившись близко к нему, он еле слышно прошептал:
- Подыграй мне, пожалуйста?
А затем, заставив себя отвести взгляд, он радостно воскликнул, обманчиво беззаботно оглядев присутствующих:
- А вот и мой лучший друг подоспел, чтобы меня выручить! Как же ты вовремя! Не будешь ли ты так добр и щедр, чтобы помочь старому другу и оплатить его, то бишь, мой небольшой долг этому славному господину? Я в долгу то не останусь! - его голос звучал уверенно, но вот пальцы немного подрагивали от волнения. Он не знал, чем может обернуться эта его наглая выходка и если честно, волновался, как бы вся эта история закончилась не только вспыхнувшим забором. О котором его владелец пока не подозревал.
"Шиархи, что ж я делаю? На приключения нарываюсь, что же еще..?"
Отредактировано Леорлилль Кай-Аллоран (28.07.2015 22:24)
Поделиться429.07.2015 00:53
Рыжий кипел гневом, напоминая медный чайник, забытый на огне забегавшейся бабкой Лореной. Чуть ли не подпрыгивал, пар вот-вот из ушей повалит — уже раскраснелись, смешные такие, торчащие... вспыхнувший смешливыми искорками черные глаза, проскользив взглядом по точеному силуэту. Забавно, право слово. Хоть прямо сейчас дергай или там кусай... горячие, покалывающие мурашки разбежались под одеждой приятным теплом, на губах растворился, точно крупинка соли в воде, привкус чужой кожи — наверное, теплый, медвяный... странная мысль. Щекочущая. Приятная.
Взгляд заскользил дальше. Всполох огненных волос, изначально привлекших его внимание — роскошные, ухоженные, аж завидно стало, до поясницы спускаются, и ниже... а ниже тоже зрелище очень даже ничего. Саладин усмехнулся, разглядывая альва. Хорош, нет, право слово хорош. Стройный и гибкий, тренированный и красивый. И лицо не по-альвийски подвижное и живое, хоть и способно, должно быть, застывать красивой хрустальной маской. Высокие скулы, чувственный, четко очерченный рот, и раскосые янтарные глаза. «Темнее, чем у Даринки», — отметил Саладин. У той — солнышко, ласково ерошащее колосья пшеницы, а у этого — расплавленное золото, жгучее, яркое. И смотрит прямо на него.
Ощущение было... странным. Или даже нет, не так: необыкновенным. Словно приподняло что-то над землей, подцепив крючьями ребра, дохнуло прямо в лицо ласковой оплеухой (что за оксюморон, как сказал бы один магистр в Белой Академии!) запахом трав и меда, горьким и сладким одновременно; ароматом костра и посвистом ветра... сердце словно приподнялось в грудине, затрепетало сладко и горячо — и ухнуло вниз, глубоко-глубоко, словно почву из-под ног вышибли и оставили в приятной невесомости. Когда-то он чувствовал что-то такое, да, да, чувствовал, но вот когда... вспомнил! Первый полет. Да не в академии, не на практике, не на уроке — а дома, когда вернулся туда, счастливый и — практически в прямом смысле — окрыленный. И долго летал над морем, все отведенные ему магией столько-то десятков минут в сутки, настолько опьяненный бьющим в лицо морским ветром и россыпью звезд над головой, что едва-едва успел подлететь к берегу перед тем, как магия отказала ему, и Саладин ухнул в бездну. Едва не расшибся тогда о морскую гладь, а ведь сверху казалась ласковым черным шелком! И долго и пьяно смеялся, любуясь высокими звездами, и, хоть и ныло все тело, чувствовал себя счастливым...
Нынешнее ощущение, волнующее и горячее, было похоже на тот полет.
Захваченный этим, Саладин слушал беседу дядьки Жозефа — трактирщика, его давнего знакомого — и альва вполуха. Кажется, альв отказывался платить...
«Ох, не побили бы», — нахмурился Саладин, неуловимо меняя позу так, чтобы легче было отразить направленный не в него удар.
Менестрелей (а зачехленная лютня и флейта за плечом у рыжего явно намекали, что он принадлежит к этому бродячему сословию) частенько бьют. Саладин, будучи нередким посетителем таверн и трактиров, видел такие случаи не единожды и даже порой вступался за несчастных музыкантов. Их чаще всего пускают из жалости или из расчета, что повалит привлеченный одаренным бродягой народ, а когда расчет не оправдывается — могут и поколотить сгоряча, особенно если бродяга, обрадовавшись расположению хозяина, нажрался за десятерых.
Саладин уже хотел было вступиться за паренька, как вдруг тот сам с решительным видом и ослепительной улыбкой двинулся на него. Будь Саладин из более робкого десятка — испугался бы такого напора, но Саладин был Саладином — и потому он ослепительно улыбнулся дядьке Жозефу и крепко обнял рыжего в ответ.
— Вы пошто моего товарища обижаете? — шутливо-грозно вопросил юноша. Кожа на запястье горела, обожженная проворными пальцами. Почувствовав легкую дрожь, Саладин мягко сжал их, успокаивая, и мягко взглянул на альва, прежде чем уже спокойно и примирительно спросить: — Что не поделили?
— Да платить отказывается, орет чего-то... — буркнул Жозеф. — Знакомые у тебя, друг сердешный, какие-то подозрительные.
Саладин, рассмеявшись, обнял альва за плечи и по-разбойничьи ухмыльнулся, весело глядя в глаза старому знакомому.
— Мне под стать, уважаемый, — ухмыльнувшись, блеснул черными глазами.
Ощущать в объятиях тело рыжего — стройное, с мягко перекатывающимися мышцами под горячей кожей — было приятно, в нос забился травяной и медовый запах, исходящий от непокорных волос. Несмотря на то, что альв оказался повыше него самого — совсем ненамного, сантиметров на пять; Саладину, в общем-то, было не привыкать, всегда был среднего роста — по телосложению он был явно... тоньше, что ли? Изящнее. Саладин даже почувствовал себя шире в плечах, словно стоял рядом с девушкой.
— Ладно, рыжик, — деловито обратился он к альву, теплым взглядом заглянув в янтарные глаза. Снова охватило тепло, будто коснулся кожи летний солнечный луч. — Иди-ка во-он за тот столик, можешь заказать себе чего-нибудь, если голоден. Мы с дядькой Жозефом потолкуем и все решим. Топай-топай.
Когда альв ушел, юноша с удовольствием проводил взглядом гибкую, ладную фигуру и снова обернулся к трактирщику.
Вкратце дело обстояло так: какой-то особо умный украл, очевидно, у рыжего кошелек. Рыжий за каким-то троблингом решил, что кошелек украл он, Жозеф, и вскипел, словно медный чайник. Начал орать. А у Жозефа и так весь день все из рук валится, с ног сбивается, таверна битком набита, а половина платить не желает, еще вечером «Сладкая Кэтти» должна была прибыть, а ее команда во всех портовых городах славилась буйным нравом — а в Сарборо эти разбойники, будь они неладны, весь город наводнили, облюбовали именно «Три узла»... в общем, не день — сплошная головная боль, хоть ложись да помирай в домовину. Саладин, выслушав горячую исповедь размахивающего руками трактирщика, сочувственно похлопал его по плечу. В смуглых пальцах мелькнули серебряные монетки.
— В расчете? — улыбнувшись, спросил юноша.
— Ладно... — хмыкнул Жозеф, забирая деньги... и тут в таверну вломился закопченный, тяжело дышащий мальчуган со всклоченными каштановыми кудрями.
— Дядька Жозеф! Забор сгорел! — выпалил он, бросившись к трактирщику. — Еле потушили! Полностью сгорел, чуть на сарай пламя не перекинулось!
Саладин удивленно приподнял бровь. Взгляд снова споткнулся о пламенно-рыжие волосы альва... юноша вспомнил ощущение его кожи под пальцами и знакомую, искристую ауру, схожую с его собственной...
Бедолага-трактирщик. Нарвался на огненного мага и умудрился с ним что-то не поделить. Аж жалко его — вон, за голову схватился.
— Ты видел экипаж «Кэтти» хоть раз?! — всплеснул руками в отчаянии. — Эти разбойные хари, туды её в качель! Ой, чую, перережут мне всю скотину... — в голосе трактирщика зазвучало отчаяние.
— Отставить панику, — властно сказал Саладин. Если бы кто-то, знавший его деда в юности, был сейчас рядом, то удивился бы, как порой бывают похожи эти два внешне совершенно разных человека. Впрочем, юноша тут же ободряюще улыбнулся мужчине и похлопал его по плечу. — Давай так сделаем, Жозеф. Мы с этим альвом чиним тебе забор к вечеру, а ты взамен прямо сейчас его накормишь. Я ж тебя знаю, тебе плату утром подавай, не заплатил — остался без завтрака, — чародей беззлобно ему усмехнулся, а в голове пронеслась короткая, мрачная мысль: «Не закончилось бы это дело как тогда, с Даринкой на крыше...»
Жозеф с облегчением перевел дыхание.
— Ох, спасибо тебе, друг сердешный! — затряс он в ручищах жесткую ладонь Саладина. — Навек обяжешь, ты бы видел этих головорезов! Сейчас, сейчас, будет твоему альву все, что пожелает...
— И ночлег до завтра, если захочет остаться, — не преминул ввернуть Саладин, но мысль, что рыжик захочет остаться здесь, здесь, где сам воздух дышал приближающейся угрозой, ох, как ему не понравилась.
— Да пусть хоть неделю живет, ты только забор почини!
— Ну и славно, — сверкнул белозубой улыбкой юноша. — Сейчас поест парень и пойдем плотничать. Как его зовут, кстати? — он уже пошел было к рыжему, но в последний момент остановился и бросил на трактирщика взгляд через плечо. Тот уже хлопотал по своим трактирным делам и на вопрос ответил не сразу.
— Ась? Его-то? А как-то... то ли Лиан, то ли Ломан...
«Ну точно, Ломан», — усмехнулся Саладин. Забор-то с-Ломан.
— А, вспомнил! Лео его зовут, а полное имя какое-то альвячье, мудреное.
— Спасибо.
Легкие, широкие шаги сквозь толпу, заразительная улыбка, украсившая смуглое лицо...
— Здравствуй, Лео, — приветливо произнес Саладин, присаживаясь к нему за столик. — Я Саладин. Не серчай, пожалуйста, на старика. У него в последнее время нервы ни к черту, уже думает таверну сыну передавать, — голос юноши звучал мягко и непринужденно, взгляд светился спокойным, ровным теплом и искренним любопытством и внимательным, чутким интересом. — Бывает, сорвется на человека, а потом сам жалеет. Ты вот, например, на заборы срываешься... — легкая, беззлобная усмешка скользнула по жестким губам, заплясали в прищуренных глазах смешливые искорки. — Тоже, должно быть, уже жалеешь. Забор придется восстановить — это плата за постой на ближайший день или два. Твой долг я уже оплатил, — Саладин слегка улыбнулся, показывая, что не считает это чем-то, достойным серьезной благодарности, и почувствовал острую потребность зажать зубами какую-нибудь веточку. С ней он чувствовал себя увереннее. — Тебе даже скоро поесть принесут, должно быть, ты голоден. А потом пойдем плотничать, так что наедайся вдосталь, на воздухе аппетит быстро разыграется, — улыбнувшись, Саладин откинулся на спинку кресла, не отрывая от Лео внимательного, заинтересованного и, пожалуй, любующегося взгляда. Поймав ответный взгляд, юноша слегка улыбнулся и развел руками: — Извини, если смущаю. Я редко встречаю альвов. Ты учился в Белой Академии? — с любопытством спросил Саладин, и тут же сам ответил на свой вопрос: — Хотя нет, вряд ли. Я бы тебя запомнил.
Служки у старины Жозефа были вышколенные: знали, что за осечку их горячий нравом хозяин может и выпороть, и не посмотрит, что тридцать лет в обед. Поэтому на столе у двух магов вскоре появилась сытная похлебка, дымящиеся сосиски с кукурузой и буханка свежего черного хлеба. Поймав служанку за запястье, Саладин попросил для себя яблочко и вновь перевел улыбчивый взгляд на своего рыжеволосого собеседника. Сейчас, когда он смотрел в яркие янтарные глаза, тревога за семью становилась глуше и тише, и на передний план выступал мелодичный голос и нечаянные соприкосновения с до странности нежными, ласковыми руками - и это странно кружило голову, наполняя сердце какой-то опьяняющей, праздничной лёгкостью, так не стыкующейся с обстановкой в портовом городе.
Отредактировано Саладин О'Дески (24.08.2015 18:59)
Поделиться505.10.2015 01:52
Лео никогда не думал, что прикосновения могут быть такими. Что легкое касание рук может обжечь, что объятие может бросить в жар и вкупе с взглядом чужих глаз перевернуть все на свете с ног на голову, разорвать сознание и собрать заново. Уже по новому, не так, как было до этого. Когда внезапно сердце замирает на один долгий миг и срывается вскачь, унося с собой понимание происходящего и саму реальность разделяя на "до" и "после". Разве так бывает... Лео не знал. Не знал, что при всей своей чувствительности истинного кинестетика может так остро отреагировать на прикосновение, а тем паче, на взгляд, голос. Он раньше этого не знал. Не догадывался. Но человек, что обнял его сейчас, вызывал столь противоречивые эмоции. С одной стороны, он был ему благодарен. Ведь он принял своеобразные правила игры и безмолвно согласился помочь совершенно незнакомому альву, что так нагло навязал ему не только свой долг, но и невеликую честь разбираться с его неприятностями. Хотя, похоже, незнакомец и не думал расстраиваться по этому поводу, доказав это мягким пожатием в ответ. Словно...успокаивал его? Разве можно вот так вот просто... Лео смотрел на него пожалуй, слишком уж растерянно и для "давнего товарища и друга". И пожалуй, слишком расширившимися глазами, в которых читалась благодарность, радость и ... восхищение? Да, рыжий не мог не восхититься тем, с какой непринужденной легкостью тот общался с разгневанным хозяином харчевни. Да и его взгляд, вспыхивающий лукавством, почти разбойничья улыбка вызывали какое-то странное чувство внутри, где-то рядом с легкими. Почему то стало тяжело дышать, как после долгой тренировки. Он не мог ничего сказать, захлебываясь в тепле, жаре и спокойной уверенности, исходящей от незнакомца. Настолько, что даже сначала пропустил мимо ушей тот факт, что харчевник назвал его подозрительным и начал на него жаловаться. Хотя, в данный момент разумно было как раз сохранять спокойствие. Однако покрасневшие от возмущения уши и гневно вспыхнувшие глаза были ярким признаком его ярого несогласия со словами этого человека. Но вот, только ли возмущение было тому виной? Менестрель предпочел не отвечать на этот вопрос даже самому себе и поспешил спрятать свои расхристанные чувства подальше. Он подумает обо всем этом позже, нужно держать себя в руках, не время и не место разбираться с этими ощущениями горячих мурашек, подкашивающихся ног и сильного сердцебиения по отношению с совершенно незнакомому человеку. Поэтому он довольно быстро пришел в себя и, подозрительно зыркнув на хозяина сего подозрительного заведения, обратил свой взор на своего спасителя. Их взгляды сошлись лишь на пару секунд, но и этого хватило, чтобы Лис вновь почувствовал, как сердце затапливает теплое спокойствие, смешанное с волнением в причудливый коктейль. Его глаза напоминали жаркую южную ночь на берегу бескрайнего океана. Когда юноши и девушки жгут костры на песчаном пляже, смеются и поют разудалые песни, танцуют и радуются своей юности, шальной свободе, музыке и ярким звездам на ясном высоком небе. Таком же далеком и манящем, как запах ветра и глубины океана. Таким же, как темнота выбивающихся из-за ушей прядок, как перезвон гитары, почудившемся рыжему в его голосе, когда он ласково обратился к нему.
"Рыжик... Никто не называл меня так с тех пор, как мама погибла..." - щемящее чувство нежности кольнуло душу, Лис усилием воли заставил себя разорвать зрительный контакт, чтобы не выглядеть совсем уж круглым идиотом.
- Спасибо...- шепнул он чуть слышно, будучи совершенно уверенным, что тот услышит, вслух же сказал. - Смотри, не задерживайся...друг мой.
Стараясь держать осанку и походку на уровне, подобающем славному роду альвов, он удалился к указанному столику.
Осторожно присев на край стула, альв позволил себе наконец расслабиться, облокотиться на спину и почувствовать, что все позади. Хотя, учитывая ситуацию, складывающуюся в городе, это довольно таки сложно. Напряжение чувствовалось и здесь. Зеваки из местных, собравшиеся на шум, им же и учиненный, подозрительно оглядывались вокруг, то и дело проверяя наличие оружия. И немудрено. Отдышавшись немного, Лис внимательно наблюдал не только за посетителями, но и в первую очередь, за своим черноволосым новым знакомым. Хотя с какой это стати он присваивает ему звание "мой"?
"Глупости какие, это же просто выражение такое, разве нет? И вообще, с какой это стати я так много о нем сейчас думаю? Ну, помог он мне, да. Он заслуживает благодарности, не каждый так поступит. Однако, я же совершенно не знаю его." - Задумчиво глядя на направившегося к нему юношу, альв с раздражением поймал себя на ощущении стыда. Ему почему-то стало дико неудобно, что он воспользовался ситуацией именно так. Особенно глядя на его белозубую улыбку, так украсившую смуглое лицо. Поэтому, когда "спаситель альвов" присел рядом, Лео почувствовал некоторую робость и стеснение, приправленные чувством благодарности и угрызениями совести. Пристыженно покраснели скулы и длинные уши. Альв прикусил губу, услышав свое имя в первый раз из его уст.
"Словно он всегда меня так называл. Странное ощущение... Саладин...как-будто мед льется прямо в уста, проникая внутрь... Теплое имя."
- Приятно познакомиться, Саладин, - улыбнулся в ответ рыжий. - Видимо, хозяин назвал тебе мое имя, так? Но все равно представлюсь, пожалуй. Леорлилль Кай-Аллоран. Можно Лео или Лис. - юноша протянул руку для рукопожатия, неосознанно желая вновь прикоснуться, почувствовать. Прежде чем он это понял, вновь столкнулся с взглядом темных глаз, излучающих теплоту и искреннюю заинтересованность. Вместе с тем Саладин верно подметил, кто виновник мучений несчастного забора. Это означало только одно - перед ним маг. Огненный маг. Тут же по нервным окончаниям прокатилось воспоминание жара, искристых шальных глаз. Да, несомненно, он имеет дело с чародеем огненной стихии. Этот факт упрощал дело, вызывая чувство солнечного тепла, потому Лис с некоторым облегчением, хотя и с неохотой, признал свою вину.
- Да, неудобно получилось... - Буркнул он хмуро, но вместе с тем смущенно и сконфуженно. - Нужно воздать старику должное, ему немало достается, видимо. Особенно в таком неспокойном городе, каким стал нынче Сарборо. Починка забора - это самое малое, чем я могу загладить эту ситуацию. - Помолчав пару секунд, Лео прибавил. - Спасибо тебе еще раз за помощь, я у тебя в долгу! Как я могу тебя отблагодарить? - Взгляд альва источал самую искреннюю благодарность, заинтересованность и решимость. Однако, заметив выражение глаз Саладина, юноша несколько растерялся.
"Почему он так смотрит на меня? Словно я какая-то диковинка." - Лео в тот момент даже позабыл на миг свои недавние угрызения совести.
" Здесь же вотчина людей, что за глупые вопросы, Леорлилль? Естественно, что альвы сюда редко забредают. Наверное, ты выглядишь сейчас так глупо в его глазах."
Мысленно обругав себя за несообразительность, Лис поспешил ответить на вопрос:
- Нет, я никогда не учился в Академии. Увольте, зачем им в учениках бродячий менестрель?
Пожав плечами в подтверждение абсурдности этой идеи, юноша поспешил приняться за еду. Неожиданно для себя он сильно проголодался и сейчас уплетал за обе щеки, время от времени с интересом поглядывая на своего собеседника. И только через пару минут до него дошло, что еще сказал его собеседник.
"Я бы тебя запомнил." - пронеслась в голове его фраза, которая заставила его чуть ли не подскочить с места и лишь усилием воли удержать себя в руках.
"Что...? Что это значит? Что он имеет ввиду? Почему он бы запомнил меня? Уж явно не из-за внешности, я обыкновенный альв, есть намного более потрясающие красотой юноши и девушки. Тогда... из-за чего?" - щеки против воли залил яркий румянец, кожа горела, словно ее натерли красным перцем, а сердце подпрыгивало в груди от странной радости. Но чему он радуется? Подумаешь, новый знакомый его бы запомнил, что в этом такого? А может, дело не в том, что его бы запомнили, а в том, кто именно? Много вопросов и ни одного ответа. Лео не знал, как реагировать на это, поэтому пробормотал что-то невразумительно-смущенное:
- Да ладно тебе... Не преувеличивай...
Чтобы отвлечь и себя и собеседника от этой темы и не смутиться еще больше, юноша поспешил задать следующий вопрос, воззрившись на него и чувствуя, как сильно бьется сердце:
- Саладин, зачем ты прибыл в Сарборо? Сейчас здесь неспокойно. У тебя тут дела или может, семья? - Он чувствовал, что должен об этом узнать. Пока не знал, зачем, но должен был. - Или ты и правда подозрительная личность, разбойник с большой дороги? - Золотые глаза искрились шальными смешинками, чутким интересом, тая в глубине что-то, о чем даже сам альв еще не знал. Хотя и чувствовал вв глубине души, что их встреча здесь не простая случайность.
Отредактировано Леорлилль Кай-Аллоран (05.10.2015 14:58)
Поделиться605.10.2015 17:38
"Леорлилль Кай-Аллоран", - со вкусом повторил Саладин про себя, машинально обводя губы кончиком языка, как бы пробуя имя на вкус. Вкус ему нравился. Имя аьва было звонким и чистым, как струны гитары, по которым ловко пробежались чуткие пальцы, как первая трель лихой плясовой песни - той, что попеременно разливается в воздухе тягучим мёдом, призывая тянуть партнёра к себе и жарко выдыхать в щёку, кружась в неспешном танце, то хохочет звонкой бесшабашной удалью. Саладину отчего-то захотелось произнести его имя вслух, почувствовать, как перекатываются на языке мелодичные звуки - студёная вода, звонкая струнная сталь.
Мягко и чуть-чуть задумчиво улыбаясь собственным ощущениям, Саладин протянул руку и сжал ладонь альва в ответ, чутко ощущая ладонью узкую кисть и загрубевшие кончики пальцев. Взгляд чёрных глаз мельком пробежался по их соединённым рукам: жёсткая ладонь Саладина была шире, чем у Лео; пальцы у того были изящней, хотя Саладин тоже баловался в своё время гитарой. "Ну, конечно: он же альв, альвы все такие, вспомни Иррэль. Только она белокожая была, а этот смуглый... золотой", - с теплом подумал Саладин, глядя на их пальцы рядом: оба смуглые, но у него загар тёмный, словно кора у дерева, а у Лео - золотистый, будто мёдом кожу покрыли. Мёд обычно сладкий... его обычно слизывают...
Саладин жёстко велел себе замолчать, не продолжая опасную цепочку мыслей. Он знал себя: продолжил бы - не избежать бы Лео горячего языка по тонкой коже, и так пальцы скользят по руке непривычно медленно и неспешно, изучая и лаская одновременно с вниманием и дотошностью, обычно Саладину несвойственной - намного чаще он окидывал собеседника быстрым и цепким взглядом, и того ему было достаточно. Но не сейчас.
"Лучник. Вон какие пальцы грубые, кажись, даже шрам есть, от тетивы, видимо: без перчаток натянуть попробовал, когда новичком был... - дед бы им гордился: даже сейчас, находясь в густом тумане очарованности новым знакомым, Саладин цеплялся за детали, складывая из них портрет рыжика. - А коли без пальцев остался бы, дурачьё? - подумал юноша с внезапным беспокойством, нехотя мягко разжимая пальцы. - Менестрель ведь... таким без пальцев, без голоса - разве что в петлю."
Впрочем, Лео не производил впечатление того, кто чуть что пойдёт мылить верёвку - только что злился, кипел чайником, а теперь смотрит весело и лукаво, изменяется острое лицо, и впрямь немного смахивающее на лисью мордочку...
- Лис? - улыбнувшись, переспросил О'Дески, с любопытством вглядываясь в заострённые черты. - Тебе подходит.
Ему почему-то на миг захотелось рассказать о мелодичном голосе юной девушки, которая каждый день проходила мимо его дома на рассвете, с улыбкой напевая: "Солнышко, огненный лис, высунул нос из норы...", но Лео уже перевёл беседу в иное русло, и Саладину ничего не оставалось, как последовать за ним. Ничего - расскажет потом.
Саладин невольно залюбовался, на губах появилась весёлая улыбка, а в глазах заблестел искренний и жадный интерес: ему нравилось следить за ним, и он делал это с оживлённой жадностью, словно не за чьим-то лицом следил - а за танцем, завораживающим и быстрым, похожим одновременно на чувственное театральное представление и на яростную борьбу. Смущение, сконфуженность, сочувствие, лёгкая озабоченность - она отразилась и на лице Саладина, юноша нахмурился и окинул таверну посмурневшим взглядом: новый знакомый - новым знакомым, а он всё ещё волновался за свою семью - спокойная решимость, а затем... благодарность.
На лице Саладина вспыхнула искренняя улыбка. Он засмеялся и, протянув руку, легко взъерошил огненные пряди. Иногда по ним пробегал блик от факела, а теперь легко и осторожно пробежались тёплые пальцы. Волосы Лео оказались мягкими, мягче, чем у самого Саладина, но жёстче, чем у почти всех девушек, чьи кудри ему доводилось ласкать рукой.
- Будет тебе, - улыбнулся юноша, не собираясь размышлять, с какой радости он взялся сравнивать, - помог и помог. Мне ничего не нужно, - произнёс он спокойно и искренне.
Пока Лео ел, Саладину было самое время ещё разок осмотреться, прикинуть, сколько времени осталось до заката и нужно ли уже собираться в путь, или он успеет всё же помочь своему новому знакомому с забором, но юноша почему-то, сам удивляясь себе, наблюдал за тем, как альв поглощает пищу - со здоровым аппетитом, быстро, но аккуратно. Лорена всегда говорила, что нет ничего приятней, чем смотреть, как с удовольствием ест дорогой тебе человек... на миг - словно порыв ветра, швырнувший в окно терпким запахом прелых листьев - Саладин представил себе другую картину: Лео так же с удовольствием поглощает пищу, но не в таверне, где со всех сторон доносятся голоса, смех и крики, а дома. У него дома, там, где даже стены источают тепло. И на нём не запылённый дорожный плащ, а простая домашняя одежда, он поджимает под себя узкие ступни, силясь согреть, но упрямо не надевает домашних сапожков, и Саладин бесцеремонно лезет под стол и надевает их сам, и...
"Так, стоять. С чего это ты решил, что у него узкие ступни? - с усмешкой произнёс кто-то внутри его головы. - Вот ни стыда у тебя, Саладин, нет, ни совести: Сарборо под угрозой захвата, семья в опасности, а ты о каком-то альве размечтался?! Ладно хоть, что о романтике думаешь, а не о том, чтоб трахнуть его прямо здесь! Вот, мужики, - а теперь голос его разума был похож на голос бабки Лорены, - вечно у вас одно на уме."
Саладин не обелял себя и знал свои недостатки. В том числе - то, что в нём в мгновение ока могло вспыхнуть вожделение к девушке. Не то животное желание, что диктовало: "Прижми её в первом же углу, задери юбку, и..." - но его легко захватывал азарт и желание кинуться в очередное романтическое приключение. Но нынешние мысли отличались от этого азарта хотя бы картинками, что всплывали в его воображении. Не жар и страсть, не лихорадочная пылкость, а такая простой, в чём-то забавный домашний этюд, и нежность, горячая и искренняя, когда золотисто-смуглые щёки альва вспыхнули румянцем. Рассмеявшись, Саладин вновь протянул руку и взъерошил непослушные огненные пряди.
Не успел он нахмуриться, посерьезнев от следующих слов своего собеседника, как тут же расплылся в насмешливой улыбке.
- Так точно. Разбойник. Приехал похищать своих родных и ехать в безопасное место. На Сарборо надвигается штурм... - Саладин беспокойно облизнул сухие губы и нахмурился; мышцы под тканью рубашки свело инстинктивным напряжением. - Я видел штурмы городов с моря. И не хочу, чтобы мой брат видел их тоже. Поэтому... - Саладин чуть замялся: пожалуй, это немного неловко: говорить, что ему ничего не нужно, а через пару минут о чём-то просить, но... это отличный способ увезти альва из города тоже. Морской штурм - плохое место для песен, они тонут в грохоте орудий и воплях, а стрелы мало что могут сделать против пушек и толпы пьяных и злобных мужчин. А значит... - Поможешь мне перевезти семью? Мать, отец и младший брат, вещей будет немного, капризничать не станут - оба вояки в отставке. До Сосновки день пути, выедем сегодня вечером - завтрашним уже будем там. Подстрахуй меня. Чем больше вооружённых людей - тем безопаснее, - Саладин располагающе улыбнулся и чуть наклонил голову вбок, ожидая ответа.
Лео выслушал его внимательно и серьёзно. В золотистых глазах Саладин заметил знакомый отблеск: такой же мелькал, бывало, у него, у деда, бабки, даже у родителей - отблеск стали, выражение глаз военного человека. "Ого! Да что ж мне так везёт-то на них! - его даже потянуло рассмеяться. - Ну, кто? На вояку не похож. Разведчик? Может быть. Парень явно обаятельный, гибкий... разведчик или связной. Поможет ли? Не знаю. Неважно. Главное - вывезти и его тоже. Если что - останется прикрывать спину огнём."
- Хорошо, - улыбнулся Лео, - будь по-твоему. Помогу.
- Спасибо, - улыбнулся Саладин в ответ. - Вдвоём ведь легче, чем одному.
Осознав, что последнюю фразу они произнесли хором, один в один, Саладин замер было, ошеломленно распахнув глаза - а потом весело и заразительно рассмеялся, хлопая Лео по узкому плечу:
- Споёмся! - вынес вердикт молодой человек и в одно мгновение пружинисто оказался на ногах, энергично встряхнув косичками. Миски перед альвом опустели, они договорились - так чего же ждать? Улыбаясь, Саладин схватил его за плечо и решительно, но не нагло потащил за собой: - Пошли. Забор, потом к моим. Дядька Жозеф, - бросил он на ходу, ослепительно улыбнувшись, - спасибо.
Улица бросила им в лица колкий морозный воздух, закружила голову запахом свежести и соли. "Эк, как похолодало! - удивился Саладин и бросил чуть встревоженный взгляд на рыжего. - Не замёрз бы..."
Сам парень редко мёрз, чтобы застудить его, нужен был такой мороз, чтобы зубы пошли плясать вприсядку. Подойдя к разрушенному забору, он усмехнулся и цокнул языком, глядя на остатки досок, бывшие когда-то высокой, надёжной оградой. "Эту бы энергию, да в мирное русло, - так и говорили усмехающиеся чёрные глаза: не стыдили, лишь мягко иронизировали. - Ну, за работу, что ли."
Саладин работал быстро и ловко, явно привычно, дело спорилось в его руках. Особенно когда рядом был толковый помощник. Саладин, не глядя, протягивал руку - и получал нужное; отдавал ему инструменты и доски и знал, чувствовал, что он сделает всё как надо. Если сначала он ещё следил за ним, прикидывая, нужно ли ему руководство, то потом успокоился и окунулся в работу, чувствуя рядом надёжное плечо. Неудивительно, что забор они сделали на диво ловко и споро. Распалённый трудом, Саладин перевёл дыхание, впуская в лёгкие морозный воздух, и легонько пробежался пальцами по крепким доскам, проверяя на прочность.
- На славу, - сказал удовлетворённо и с силой толкнул забор ногой. - Хорошо сделали. Устал? - он бросил на Лео мягкий, заботливый взгляд и кивнул, услышав ответ: - Хорошо. Забирай вещи и извинись перед Жозефом. Жду там, - юноша кивнул на излом дороги, спускающейся вниз по холму и, не дожидаясь ответа, пошёл туда - давать отдых приятно уставшим мышцам.
Вскоре две фигуры, рыжая и черноволосая, двинулись прочь от таверны. Они шли рядом, порой нечаянно соприкасаясь локтям и ладонями, и Саладин, посмеиваясь, рассказывал, как однажды хлебнул с друзьями винца и спалил бабке забор - то-то было наутро смеху! С тех пор и стал мастером по поставке заборов. "Сам оплошал, - улыбаясь, говорил Саладин, - сам и исправляйся, такое у неё было правило."
Страница: 1
