Все. Впервые за долгое время сыт и доволен жизнью. Личное счастье свернулось калачиком где-то в районе живота, упираясь в низ оного острыми коленками и умиротворенно сопя в грудь. Ледяные ступни запиханы греться между моими ногами - "сам взял, сам и отдувайся теперь!" Во рту все еще стоит привкус крови - пьянящий, сладковатый, терпкий - и я полуосознанно тянусь к все еще призывно торчащему уху. Сигнальный флаг, блин.
Ночь спускается густыми хлопьями тьмы, окутывая комнату тишиной, пряча страшную тайну: птенец главы неравнодушен к по-детски длинным, острым ушам! Где-то в углу валяются недозаточенный меч и измятая, потертая шкурка.
Наверное, это и есть счастье...

Вернулся он. Угу.Ага. Подозрительно невинный взгляд и алеющие маяком в ночи острые уши - так бы и сжевал. Штаны порваны, на жилетке местами ободрана вышивка, на животе и груди странные царапины, руки грязные. Интересно, это ж какая сволочь порвала одежду на моем личном подарке, кому там жизнь надоела?
Переминается с одной ноги на другую и с наглостью истинного барда заявляет, что он, дескать, осматривался. Ну молодец ушастый, да. Шататься по замку, полном вамфири, в гордом одиночестве с целью исследовать местность. Не даю договорить, сгребаю в охапку и сам, сам обнюхиваю, выясняя, нет ли ран крупнее мелкой царапины.
Надо срочно менять ему одежду. У меня совершенно нет желания, чтобы мой альв светил голой зад.. то есть, стройными ногами всем желающим. И да, не спускать с него глаз.
Вот как теперь работать объясните, вот как?
Усаживаю в кресло, вручаю большую кружку теплого, пряного чая, стаскиваю пострадавшие одежки, не взирая на попытки сопротивления и квадратные глаза. А что ж ты хотел, нелегка жить личного подарка принца! Пока приносят другой комплект, глажу по голове, заворачиваю в одеяло и глажу по голове, одновременно пытаясь сурово выговаривать.
Я чувствую себя папочкой собственного подарка.

Распахиваю дверь и выпадаю... В груди все холодеет: у Огонька такой вид, словно он сбежал с костра людоедов. Затаскиваю в комнату, стягиваю одежду, проверяя наличие более крупных ран, смазываю ранозаживляющей смесью, вязкой и скользкой.
От запаха крови начинает кружиться голова. Похоже, я не ел уже дня три, и забыл совсем за этими бумажками и бесконечным спасением моего ушастого сокровища..
Ох, мое ушастое сокровище...
Запихиваю в бадью с теплой водой, отмываю, не взирая на несколько обиженное шипение, зацеловываю-зализываю ранки, чтобы так не болели... увлекаюсь, напрочь забывая посетившие меня мысли, залажу следом.
Черт, почему такая маленькая бадья?
Вода плещет во все стороны, Огонек хихикает, на удивление охотно подаваясь ближе, обнимает-цепляется, откровенно провоцируя запахом и близостью шеи, из которой так удобно пить кровь. Такой длинной, загорелой шейкой... с солоновато-сладкой кожей... пьяняще пахнущей Огоньком...
Тело к телу, путая мысли, не позволяя думать ни о чем другом. Горящие пальцы заняты исключительно скользкой ранозаживляющей мазью и нежностью под ладонью, губы - пьянящим вкусом, голова кружится и мир улетает, растворяется где-то, оставляя стоны Огонька, бьющие по нервам раскаленной каплей, накатывающие волнами сладкие волны...
Ближе.. слаще... Кровь на языке кажется не соленой, а терпкой, сладковатой, особенно когда за коротким выдохом моего альва следую и я, поднимаясь до звезд перед глазами - и столь же быстро падая на холодную землю.
"Это уже третий раз..."
Заставляю себя улыбаться, вылажу. Заново смазываю каждую царапинку мазью, натягиваю на него просторный халат и волоку в спальню под сопротивление и хихикание. И уже там, уложив на кровать и проводя ладонью по иссиня-черным прядям не удерживаюсь от вопроса, крутящегося в голове полдня:
- Огонек.. зачем ты пытаешься покончить с собой?

Есть хочу. Каурто хо... ходит где-то. Опять. Надеюсь, его не занесет в питомник крокодилов или в любимый террариум.
Листы с государственными делами медленными самолетиками планируют на брусчатый двор. Я уже не радуюсь долгожданному покою, я уже вовсю беспокоюсь.
Где ж тебя носит в этот раз?
Облазил весь парк, весь бассейн обшарил...
Каурто... где ты?

Лысый вамфири.
Вам смешно? Вот вам, девушка, очень смешно, да? Да-да, не отворачивайте лицо, я все прекрасно слышу. И вот вы, уважаемый дворецкий. Нет, бордовый вам идет. Настолько идет, что я ощущаю острый приступ гемоглобинового голодания!
Да!
Такого мои романтичные мозги не предусмотрели - и, вероятно, не могли предусмотреть. Каурто лежит в горячке, больной и несчастный, изредка подпаливая еще более несчастных молниями, и эпизодически бредит.
В последнем бреде он утверждал, будто я изобрел амулет, позволяющий поставить его в какую угодно позу нагишом, далее последовал вопль "сунул-вынул и пошел" и пострадал старинный гобелен на стене.
Во имя Табири, я бы много отдал, чтобы выяснить, что происходит в этой ушастой симпатичной, но такой непредсказуемой голове. У меня иногда возникает ощущение, будто я пытаюсь приручить единорога. На редкость дикого, должен заметить.
В комнате приходится сидеть круглосуточно, потому что в мое отсутствие это чудище вообще теряет всякий контроль над собой и своими силами, служанки уже не раз предлагали его связать.
Представляю, что после таких фантазий он мне выскажет по поводу следов веревок. Впрочем, сейчас он затих, приняв волей-неволей не слишком приятное, зато действенное лекарство, и возмущенно жует наволочку. Вероятно, сбивает послевкусие.
А я молча поливаю слюной пол.
Четвертые сутки без крови.
Это издевательство какое-то!
Ушастое издевательство!

Великая, скажи, только честно.
Этого ушастого хоть на миг оставить одного можно? Нет, правда, хотя бы на миг???
Теперь я понимаю причину сыплющихся на него неприятностей! Его упругая... то есть. острые уши просто-таки притягивают бедствия! Нет, у меня тоже уши острые. Согласен, я сам бедствие ходячее. Но блин, всему же есть предел?
Оставил его без присмотра на время охоты - он такого наворотил, что весь гарем до сих пор заикается, небось, при мысли о том, что этот черноволосый дикий ураган могли подселить к ним. В гареме - они все тихие и приторно-сладкие, они в ужас приходят от таких нецивилизованных выходок!
Я все понял и решил сделать работу над ошибками. Взял его с собой, чтобы присматривать - не хватало еще довести до энуреза всю дворню или, того хуже, привлечь внимание Кагана. Думал, так будет лучше.
Щас. Как же!
Его ПОХИТИЛИ. Серьезно. В голове не укладывается. Прямо посреди охраняемого двора, вместе с братом бедолаги-графа. И где его искать? Где его искать, Великая? У тебя определенно очень черное чувство юмора, если ты оставляешь мне только зыбкий след какого-то озера среди гор! И этот в момент, когда Черные всадники жгут деревни! У меня роскошный выбор - предать мое медовое счастье или весь народ вамфири!
Ей-богу, впору переносить вещи в храм Табири и надеяться, что все уравновесится! Потому что как ты думаешь, что выберу я?

Сам-Ри не доверял этому новому сородичу. Отчасти по привычке - порядочные альвы не доверяют вамфири - отчасти потому, что не видел для того причин помогать Каурто. Но увы и ах, вариантов не оставалось - только если ограбить Айлей на предмет тех самых кинжалов. Уж что-что, а божественный артефакт должен помочь!
Принц был готов вытащить самого Табири из поднебесья, если бы это потребовалось, но пока, увы, приходилось снова ждать. Интересно, чем может заняться в Академии, не слишком привечающей гостей, он, давно выросший из возраста ученика?
Ну разумеется, слухами. Мало ли, вдруг кто-то что-то знает хотя бы о кинжалах?

"Кау болеет"

Тупо зарисовка с натуры

К вечеру пятницы,
Знаешь, мне кажется:
Все как-то сложится,
Все как-то сгладится.

Сгинут нелепости,
Горести скатятся,
Утро проснется -
И ночь как-то смажется.

Сдвинутся линии,
Рельсами свяжутся.
Небо - сквозь синее -
С тучей расстанется.

Длинная песня
Балладой расскажется,
Грозные ветры
Свободой окажутся.

Ливнями смоет
Прожитое сажею.
Вечером в пятницу
Перед раскатами.
17.06.2012

Ты прости, моя гитара,
Я паршивый бард.
Заплетаю ритм старый,
Не ценю я дар.

А порой тебя забуду,
Пылишься в углу.
Не помыв опять посуду,
Из дому уйду..

Ты запой, запой, струна,
Что душа молчала.
Чтобы смолкла тишина -
Песня зазвучала.

Время быстрое летит,
Плавятся мгновения.
И к тебе не пустить быт
Или лень до пения.

И изгиб вишневый твой
Прячет вдохновение.
Дребезжит мотив простой
Гневом и сомнением.

Ты запой, запой, струна,
Что душа молчала.
Чтобы смолкла тишина -
Песня зазвучала.

Ты прости меня, гитара,
Я паршивый бард.
Не том же ты мечтала -
Не о том и я.

Так споем с тобой сегодня,
Напугаем мглу,
Что весна в сердца уронит,
Пробудив струну.

Мой огонь затушен снегопадом
В этом мае бледном и немом.
Строки не сплетают песни ладом,
Лишь душа тоскует о былом.

Сколько листьев осень обесцветит,
Сколько мне блукать в пустом пути,
Пока в мире тысячи столетий
Счастье не сумею я найти?

Кружит в небе снова черный ворон
И расклад не сходится опять.
Я теряю песни и опоры,
Я под вечер ухожу в туман гулять.

И надеюсь снова не услышать,
И надеюсь вовремя понять,
Что дорогу к счастью не отыщет
Тот, кто будет вечного искать.
13.05.17

Ты не слышишь эту флейту -
Громче, громче грянет гром.
На пути грозы и ветра
Не один встревожен дом.

Выше вал морской пучины,
Глушит флейту, рвет, гремит.
Но фигурка - без причины -
На пути его стоит.

Золотые вьются пряди,
Льдистый отблеск одеяний,
Флейты росчерк, тьма, что катит,
И мелодия, что манит.

Грянет в берег, мнутся скалы,
Опрокинув небеса.
Там, где флейта прозвучала, -
Пены белой полоса.

Будто сгинуло виденье -
Нет ни пряди, ни следа.
Лишь погода - загляденье,
Моря гладь, горит звезда...

И лишь местный люд побает,
Что пусть сотни лет пройдет,
Но флейтистка молодая
Ту деревню бережет.

"Было, - скажут, - прежде дело,
В ночь подобную детей
Дева, скрыв, так, как сумела,
Сберегала без затей.

Но все ближе тьма гудела,
Выше неба вал вставал.
И она тогда посмела
Выйти с флейтой среди скал.

И тотчас ушла пучина,
Деву ту забрав с собою.
Шла к богам путями сильных,
Яро спорила с волною..."

Все прошло. Пустеет берег,
Обнажаясь в крике чаек.
Но по флейте буйный ветер
В час полуночный скучает.

"Оттого, - расскажут люди -
Даже лютый шторм стихает,
Что ее за смелость любит
И сквозь бурю призывает..."

24.07.2017

В эту ночь мой огонь – сгорел
В ярком пламени книг, снов и песен.
Я забыл то, чем жил, то, что пел,
И сам мир стал мне не интересен.
Я забылся в сплошной череде
Темных дней и туманных рассветов.
Я стал жить, как никто и нигде,
Будто вовсе не жаждал ответов.
И молчала моя синева,
Что по осени звездами звала,
И струна растеряла слова,
Коих было все время ей мало.
Беспечален и пуст стал мой бег
Мимо страстной, упрямой зарницы.
Я теперь лишь простой человек,
Я не бард, я не дух и не птица.
Лишь смотрю молодым я вослед,
Понимая, чуть-чуть улыбаясь.
Им творить еще тысячу лет,
Их все ждет серебристая стая.
И пусть я далеко не старик,
Пусть не все я сказал, что хотелось,
Но уже путь один – напрямик,
Да и осень моя – улетела…
23.09.2017