То, что волчица назвала полезными умениями, Шеду всегда именовал не иначе как трюки. Как бы он ни старался овладеть магией Воздуха, ему всё казалось, что он всё делает как-то небрежно, отчего как раз и случались такие казусы как с отведением воздуха от человека, и если в этом случае казус был удачным, то в иных случаях это было не так. Он подозревал в этом и влияние Хаоса, и хотя в последнее время ему куда лучше удавалось сохранять концентрацию, чем годы назад, его самодисциплина оставляла желать лучшего. Без сомнения, ему было бы полезно запереться в храме Шиархи с другими такими как он, но он совершенно не представлял себе жизнь в добровольном заточении, его душа требовала быть на свободе и болтаться по миру, как степной катун. Посему оставалось лишь смириться с тем, что ему подвластны лишь некоторые трюки, и надеяться, что однажды он освоит что-то посложнее, ну или хотя бы разовьет то, что уже умеет.
Но в таком пренебрежительном отношении к своим магическим способностям Шеду был, как оказалось, не одинок. Мужчина проследил взглядом за бесплотной белкой, сосредоточенно жуя и пытаясь сообразить, как это тень может убить. Он слыхал, конечно, кое-что про магию Теней, но это ж слухи, им веры не много, наплести про что угодно можно, а вот ежели так помыслить напрямки - тень, она же бесплотная. А судя по словам девушки, теневые маги могут ее, вроде как, уплотнить, выходит? Вот ведь! Во всякий день можно что-нибудь новенькое узнать!
А вот после его вопроса Дарина как-то сникла. Хоть Шеду и не смотрел прямо на нее, а лишь искоса поглядывал, но даже так и даже при неярком свете от костра было заметно, что что-то в ней как будто переменилось с этим его вопросом. Сперва он предположил, что обиделась за то, что он алхимию противоестественной назвал, всё ж дело жизни отца. Но совсем скоро ему стало ясно, что сама эта тема была ей не особенно приятна, она говорила о себе, но как-то отстраненно, словно отстраненность эта помогала ей не чувствовать себя "несчастной жертвой". Было немного странно, что несмотря на этот печальный опыт она не чешет всех алхимиков одним гребнем, но век вульфара дольше, чем человечий, видать, успела переварить эту дурную историю и начать относиться к ней философски. Вот Шеду бы так, наверно, не смог, сколько он мог себя упомнить, всегда у него внутри клокотала злоба. Не на что-то конкретное, а вообще, в мир, в эфир, в пространство. Просто иной раз сильнее, чем обыкновенно. И в ответ на такие финты папаши он бы точно делов натворил. Не факт, что себе в пользу, не факт даже, что живым бы вышел, но сдерживать ярость на кого бы то ни было за такие опыты не смог бы - это как пить дать.
Но слова Дарины умерили его тревогу. Ему отчего-то легко ей верилось, верилось на слово, ведь к чему бы ей измысливать такое для случайного незнакомца. И впрямь ведь - всюду разные люди попадаются, а целую профессию по одному лишь вульфару разве можно судить? Шеду издал сдержанный смешок:
- Нет, не думал, твоя правда. Но, наверно, раньше или позже это бы произошло, я ведь здесь раза два в год прохожу, а уж с моей удачей... - он неопределенно махнул рукой. К этому времени свой кусок мяса он уже дожевал, хотя и не чувствовал себя достаточно сытым, и уже примерялся к сыру с хлебом.
Невольно, больше по привычке, Грэй прислушивался к лесу, хотя в том и было мало толка, ведь вульфарка наверняка слышит больше, даже не востря слух. Впрочем, лес был покоен, лишь изредка ночные птицы перекликались в чаще, да костер потрескивал негромко. Поэтому-то Шеду и не сообразил сперва, отчего он вдруг заострил на этом своё внимание.
Грэй недовольно повел плечом, словно отодвигая неясное ощущение, построил себе нескромный бутерброд из толстого ломтя хлеба и под стать ему ломтя сыра, поднес конструкцию ко рту, замер на секунду и поморщился. Ему не нравилось не понимать собственные ощущения, и его озадачивало, что у него с этим какие-то проблемы. Шеду покосился на девушку и решил, что это она своим присутствием сбивает его, опустил бутерброд и поднял лицо к небу. Но небо было чистым, ясным, с россыпью звезд, так что на предчувствие непогоды это тоже не списывалось. Впрочем, и про погоду он подумал постфактум, лишь узрев, что небо чисто. Только волосы на загривке от того дыбиться не перестали.
Мужчина осторожно откусил кусок от бутерброда, сложно ожидая, что из его еды вот-вот выпрыгнет гхыр, и так же настороженно прожевал и проглотил. И только теперь понял, о чем его предупреждало его тело, и даже нашел время подивиться тому, какой он балбес, что так медленно соображает. И еще раз свалил всё на присутствие девушки, потому что раньше ему никогда не требовалось столько времени, чтобы разобрать предчувствие беды, которое сопровождало его всю жизнь.
Видать, оба они были правы - в том, что те, кто заняли эту полянку, были не сами по себе. Впрочем, это еще как знать, такого Шеду предвидеть не умел, мог лишь порой почувствовать, что скоро ему обнажать кинжалы.
Пока Грэй разбирался в своих ощущениях, успел сточить пол-бутерброда, и сейчас, не видя смысла останавливаться - в лесу-то еще пока тишь, - жуя, невнятно промычал:
- Жнаешь, што? Давай-ка фобираться отщедова, уйджём шуть в шторону, шагов на джюжину, - Шеду остановился, проглотил ком еды и пояснил: - Бережёного боги берегут, говорят.
