Был еще ранний вечер, когда странник-альв переступил порог ничем не примечательного трактира, расположившегося неподалеку от пристани, как раз на дороге, ведущей в сторону Белой Академии. Должно быть, именно сюда попадали в первую очередь все, прибывающие на остров на кораблях, разве что кроме тех, кто торопился прямиком попасть в саму Академию. Альв, впрочем, никуда не спешил. Он и сам не знал, куда именно направляется, просто следуя то ли зову интуиции, то ли просто желанию взглянуть на мир.
У него и нынче не было конкретной цели, хотя в целом гадатель искал себе приют — более или менее постоянный, как тот, что был у него в храме Табири. Однако с тех пор, как он покинул священную обитель в землях Алэ, в его жизни многое изменилось, и он не слишком спешил возвращаться в альвийские леса, туда, где был изгнанником и всякий миг вынужден был трепетать в испуге перед встречей с собственными чистокровными собратьями. Хоть ему и очень не хватало родных лесных просторов, но все же сейчас ему дышалось легче здесь, на чужбине. В конце концов, в любых землях целителю и травнику сыщется работа, и он не останется без крова над головой. Быть может, ему найдется место где-нибудь в Академии, где, к тому же, можно было бы узнать что-нибудь новое, может быть даже лучше научиться контролировать свой дар… А если и не найдется там для него ничего — не беда, он просто отправится дальше. Ведь Судьба всегда приводила его туда, куда надо.
Размышляя так, гадатель сидел за тускло освещенным столиком в глубине помещения, чуть отрешенно, мечтательно улыбаясь чему-то, задумчиво устремив взгляд в пространство, явно не замечая ничего вокруг и полностью погрузившись в свои мысли. На столе перед ним стояла кружка с горячим травяным отваром, и разложены были карты — его неизменные спутники. Он словно вел с ними молчаливую беседу, время от времени вытаскивая очередную карту тонкими пальцами и задумчиво разглядывая ее, позволяя мыслям следовать за затейливыми символами, уводящими куда-то вглубь, за грань происходящего.
Слишком погруженный в свои грезы, гадатель совсем не замечал пристального внимания, с которым на него поглядывали несколько визитеров трактира — то ли моряки, прибывшие с очередным кораблем, а то и вовсе пираты, судя по их внешнему виду, выдававшему их явно бандитский промысел.
— Ты — один из тех шарлатанов, что дурят головы простым горожанам по праздникам на ярмарках, да по трактирам? — прищурившись, вразвалочку подошел ближе один из головорезов. Вздрогнув, провидец очнулся от своих мыслей, вскидывая непонимающий взгляд на говорившего, машинально смешав рукой разложенные карты.
— Я вовсе не… — В проясняющихся янтарных глазах травника промелькнул испуг, когда он начал осознавать свое довольно незавидное положение. Намерения недобро усмехавшегося моряка были явно далеки от дружественного приветствия, а прочим посетителям трактира едва ли было какое-то дело до происходящего в полутемном углу.
— А погадай-ка мне на удачу, альв, — обманчиво-миролюбивым тоном предложил мужчина, грубым движением руки пресекая попытку травника подняться, отчего украшения того жалобно звякнули. — Ну-ну, куда же это ты собрался, ведь мы еще даже не познакомились…

— Ах! — события разворачивались слишком стремительно, и гадатель, еще не до конца вернувшийся от своих грез, едва успевал уследить за ними. Впрочем, испугаться толком или удивиться он тоже не успел. Но, услышав красивый певучий голос, не смог удержаться от радостной улыбки, моментально узнавая вмешавшегося. — Тео!
Восторженно улыбаясь, он наблюдал за тем, как ловким и дерзким трюком, схожим с целым театральным представлением, блондин отвлек внимание и моряков, и доброй половины остальных посетителей заведения. Раздался хохот, свист, улюлюканье, мигом образовалась суматоха, кажется, где-то в отдалении грозила завязаться драка, и теперь на них и вовсе никто не обращал внимания. Уже не отвлекаясь на царящий вокруг гомон, гадатель перевел радостно сверкнувший взгляд на Тео, поднимаясь навстречу и протягивая к нему руки, ненавязчиво отводя его ладони от рукоятей клинков.
— Тео, как же я рад тебя видеть! — воскликнул он, усаживая барда рядом с собой. — Я в полном порядке, — заверил его гадатель, — спасибо тебе, что вмешался, — он благодарно сжал ладони блондина, помедлив немного, прежде чем выпустить.
Посмотрев на все еще разложенные на столе карты, он непроизвольно задержал на них взгляд и снова улыбнулся. Расклад был нарушен — он сам смешал карты несколько минут назад, но поверх остальных лежали несколько валетов черной масти, сплошь увешанные всевозможным оружием, недобро ухмыляясь с карт, а на самом верху, перекрывая их — рыцарь в серебристом плаще, изящно взмахнувший рукой с зажатым в ней сверкающим мечом: все темные валеты биты одной картой. Предсказатель рассмеялся, на этот раз окончательно смешивая карты и убирая колоду в складки свободных одежд.
— Тео, это правда ты? — чуть неуверенно улыбаясь барду, спросил он. — В тот раз, когда мы виделись с тобой… на острове… ты исчез так внезапно… — альв чуть нахмурился, его взгляд сделался слегка растерянным, потускнел, а радостная улыбка померкла — он вновь погружался в себя, на этот раз с тревогой пытаясь определить, действительно ли та встреча состоялась на самом деле, а может, и привиделось ему это все? Может, это было очередным видением, может, он узнал сейчас Тео лишь потому, что видел его когда-то во сне? Предсказатель зачастую путался в потоках Хаоса, показывающих различные вероятности событий, и знал, что далеко не всегда может доверять собственному разуму. Но нет, Тео и сам узнал его, назвал по имени, а значит…
— Я не сумел отыскать тебя… и не стал возвращаться… карты сказали, что тогда для тебя так было лучше… — он вскинул на юношу встревоженный взгляд, — это действительно так?
Травник задумался — верны ли были те знаки, сообщающие о том, что остров и впрямь не был для барда тюрьмой? Вероятно, раз Тео был сейчас здесь, значит, гадатель не ошибся, и карты не соврали и в этот раз. Впрочем, он не собирался выведывать чужих тайн, да и куда больше, чем подробности загадочного "освобождения" Тео с острова, его беспокоило другое:
— Тео, тогда ты был… сильно опечален, — встревоженно заглянув юноше в глаза, он протянул руку и снова взял ладонь музыканта, словно пытаясь удостовериться, что тот сейчас действительно сидит перед ним. — Пожалуйста, ответь мне — все ли хорошо у тебя сейчас? — опомнившись, альв поспешно убрал руку, дабы не обидеть своего собеседника бесцеремонным прикосновением.

— Мне следовало слушать не глупые карты, а голос свой души, — в сердцах воскликнул травник, от расстройства заломив руки, — я должен был вернуться тогда за тобой… — от одних молитв проку мало, и альв остро почувствовал свою вину за то, что не предпринял решительных действий. Хорошо еще, что Тео удалось найти лодку. Правда, туманные картины, что всплывали в сознании гадателя во время рассказа барда, были чуть иными, но такое бывало часто, и он не обратил на это внимания. Ему часто виделось не то, что было на самом деле, а подвергать сомнению слова Тео у него не было никаких причин.
— И все же я очень рад, что ты сейчас здесь, и что у тебя все хорошо, — альв искренне улыбнулся, радуясь благополучному завершению злоключений этого юноши, а заодно и тому, что тот оказался вовсе не видением, как ему начало казаться после того, как они столь неудачно разминулись на острове.
Гадатель так обрадовался этой неожиданной встрече, что, поддавшись внезапному порыву, чуть наклонился вперед и едва ощутимо коснулся губами скулы собеседника — тем жестом теплой дружеской симпатии, каким мог бы поприветствовать старого друга после долгой разлуки. И тут же залился краской, самым отчаянным образом смутившись своего внезапного поступка и прижав ладони к вспыхнувшим щекам:
— Прости меня, Тео, я вовсе не хотел… то есть, хотел, но… Я не желал тебя задеть или оскорбить, — гадатель, наконец, нашелся, что сказать, робко улыбнувшись барду. — Просто я действительно очень рад тебя видеть в добром здравии.
Немного помолчав и продолжая несмело улыбаться собеседнику, травник, наконец, спохватился:
— Ты ведь не откажешься разделить со мною трапезу? Прошу, позволь мне отблагодарить тебя — это меньшее, что я могу для тебя сделать… Почтеннейший, — обратился он к мелькавшему между столов разносчику, — пожалуйста, принеси нам что-нибудь на ужин… Тео, чего бы тебе хотелось?.. И кувшин вина… Найдется ли у вас что-нибудь из альвийских вин? Нет? Как жаль... Ну что ж, тогда… — он вновь вскинул вопросительный взгляд на барда, предлагая ему сделать выбор. Ему хотелось бы угостить Тео тем прекрасным вином, что ему доводилось пробовать в храме Табири — прихожане часто оставляли хорошие подношения для жрецов и целителей. Но изысканное, неповторимое, многогранное по вкусу и аромату лучшее вино альвийских виноделов было не так-то легко раздобыть за пределами Актавианского леса — лучшие сорта альвы приберегали для себя. Сам травник плохо разбирался во всем существующем многообразии хмельных напитков. Он нечасто пил что-либо крепче сильно разбавленного вина, но сейчас был не против немного отойти от своих обычных предпочтений и украсить вечер капелькой хмеля, чтобы отметить столь радостную встречу. Да и прав был бард — какая же увлекательная история обойдется без доброй кружки согревающего напитка? А в том, что история Тео будет весьма увлекательна, он не сомневался.
— Я с радостью послушаю твою историю, — улыбаясь барду, продолжил беседу альв, пока они дожидались ужина. Тео интриговал его, ему хотелось бы узнать больше об этом красивом, но таком печальном юноше. Но любопытство — не то качество, что мог позволить себе служитель Табири, и он добавил, чуть посерьезнев:
— Но я хочу, чтобы ты знал — ты вовсе не обязан рассказывать мне ничего, если не желаешь. Я рад тому, что ты сейчас сидишь со мной, и этого достаточно. Если хочешь, давай станем говорить о чем-нибудь другом, — он рассмеялся, заглядевшись на юношу и вновь непринужденно взяв его за руки, словно они были знакомы много лет.

Пока они дожидались, когда принесут ужин, гадатель с любопытством слушал, как барду удалось покинуть остров. Когда история блондина дошла до того места, где он повстречал монстра, травник ахнул, глядя на собеседника расширившимися от испуга и удивления глазами. Стремительно бледнея от эмоций, он непроизвольно сжал ладони барда, впрочем, почти сразу успокоившись — в конце концов, Тео сидел сейчас перед ним, цел и невредим, а значит, окончание истории в любом случае должно было быть благополучным. Признаться, он не слишком-то верил слухам — слишком спокойным и гармоничным ему показался тогда остров, но теперь, услышав подтверждение из уст очевидца, запоздало пришел в ужас. Он сам, похоже, лишь чудом избежал смертоносной встречи, а Тео и вовсе невесть сколько времени провел в таком опасном соседстве.
— Ты же был в смертельной опасности! Но сколько же ты пробыл на том острове?.. — не удержался от вопроса травник, все еще продолжая в тревоге сжимать его руки. — Тебя защищали твои мечи? Ты, должно быть, совершенно бесстрашен! — восхищенно сделал вывод гадатель, любуясь изящными рукоятями оружия. Лезвие таких клинков наверняка было способно рассечь перышко на лету. Но даже под защитой такого грозного оружия как мог Тео говорить так хладнокровно? В голосе барда не прозвучало ни капли страха — он рассказывал об этом совершенно спокойно, и травник еще раз удивился его выдержке и умению контролировать эмоции.
Помолчав немного, гадатель снова незаметно для себя погрузился в раздумья.
— Недалеко от того острова, на побережье материка, расположена небольшая деревушка. Ее обитатели живут мирно, спокойно, хоть их жизнь и наполнена непростым трудом, они приветливы и добросердечны, — вслух начал размышлять травник, попутно отвечая и на вопрос собеседника о том, что он делал после того, как они разминулись в прошлый раз. — Я пробыл там немного, когда вернулся и раздумывал, куда отправиться дальше. Оттуда было недалеко до Академии, и я решил попытать счастья здесь… Так вот, среди этих жителей тоже ходят слухи о чудовище, живущем на острове. Однако же мне кажется, что оно не настолько кровожадно, ведь иначе жители той деревни не ведали бы покоя… Да и мы с тобой благополучно смогли избежать с ним встречи, должно быть, вовсе не оттого, что оно нас не заметило, а потому, что не нападает без необходимости… А быть может, это и не чудовище вовсе, а морок, наведенный темной магией на какого-нибудь несчастного, обреченного вести жизнь в таком виде? — гадатель, увы, не понаслышке знал о разрушительной стороне магии Хаоса, способной нечеловечески исказить, извратить истинный облик существа. Одним из жертв подобного проклятия был сам Владыка Хаоса, однажды наведавшийся в храм Табири, где в то время обитал целитель. — Ах, да что же это я говорю! — Опомнился альв, прерывая свои рассуждения. — Хвала милосердным богам, что тебе удалось уйти от него невредимым!
Тео тем временем продолжил свой рассказ, и травник тоже налил себе немного вина, вновь пододвинув кувшин к Тео — чтобы кубок рассказчика не оказался пуст. А рассказ, судя по всему, давался барду не так-то просто.
— Оказаться во владениях вульфаров в ночь троелуния очень опасно, — внимательно выслушав начало истории Тео, осторожно заметил он, обратив внимание, что бард отчего-то не решается продолжить. Гадатель мягко взял собеседника за руки, заглянул в глаза, пытаясь определить причину его замешательства. Он не желал вспоминать о чем-то? Или, может быть, боялся осуждения? Но в этом случае ему нечего было страшиться.
— Тео, неужели ты полагаешь, что я стану осуждать тебя за что бы то ни было? — поспешил уверить его травник. — Не забывай, я служитель Табири, и мне не пристало никого судить.
Даже кровожадное чудовище, о котором ему поведал Тео, гадатель не желал видеть таким уж кровожадным, что уж говорить об этом юноше, который, казалось, не мог совершить ничего предосудительного. Травник ободряюще улыбнулся ему, показывая, что готов слушать дальше, но с продолжением рассказа не торопил.

Отредактировано Талион (04.03.2020 21:38)

Гадателю нравилась чуточку сложная, витиеватая манера речи Тео, и он заслушался, даже не разочаровавшись ни капли, когда бард признался, что вовсе не так бесстрашен, как предположил альв. Улыбнувшись, он кивнул, соглашаясь с тем, что для барда такое качество совсем не обязательно, но все равно Тео казался ему смелым, ведь на острове он не выказал даже тени страха, а в этот раз не раздумывая вступился за гадателя, оказавшегося в весьма незавидном положении.
Продолжая разговор и высказав свое предположение о том, что что чудовище с острова Маяка может оказаться вовсе не чудовищем, а подвергнутым проклятию разумным существом, травник тут же понял, как глупо и неправдоподобно звучит эта мысль. И как только она пришла ему в голову? Ведь он даже не видел неведомую тварь. Тем сильнее он удивился, когда Тео высказал согласие с этим предположением.
— Что ж, если это и правда проклятие Хаоса, я бы, пожалуй, сумел это определить… — однажды гадатель уже видел подобное, когда Владыка ветви Хаоса на его глазах обратился в миража, правда, сохранив при этом разум, и ему даже довелось прочесть свитки, содержащие исследование этого феномена — величайшее сокровище рода Аса-Фадири, которое он временно хранил. — Но, Тео, я сомневаюсь, что ректор сумел бы помочь в этом случае. Это очень темная, страшная магия, многие заклинатели отдали жизнь в попытках приблизиться к ней, но так и не достигли успеха. Лишь единицы способны сотворить подобное, и я не слышал ни о ком, ныне живущем. Сам могущественный Влады… — чуть не проговорился альв, обещавший хранить тайну царственного миража, — …владеющий магией Хаоса заклинатель не сможет помочь, тут требуется куда более темная ворожба.  К тому же, слишком опрометчиво рассказывать об этом… Могут найтись желающие не только помочь, но и уничтожить это существо, сочтя его опасным. Быть может, лучше оставить все как есть, чтобы не привлекать лишнего внимания и не сделать хуже. Мне кажется, это и впрямь не настолько кровожадное чудовище, и нападает лишь из самосохранения. Возможно, оно действительно наделено разумом…
Гадатель умолк. Собственные рассуждения показались ему несколько сумбурными и совсем нелогичными. Впрочем, эту проблему они могли обсудить и позже, и альв поспешил ответить на следующий вопрос барда.
— Нет, вовсе не наставником, что ты, Тео… как я могу посметь… — страшно смутившись, гадатель отвел глаза и непроизвольно принялся накручивать на палец прядь длинных волос, свою красу и гордость, носил которые он вовсе не по праву — большинству изгнанников их отрезали, не позволяя отращивать впредь. — Дело в том, что я изгнанник, во мне течет кровь двух кланов, — смущенно пояснил он, не поднимая глаз. — Для альвов это тяжкий позор. Едва ли мне позволят… — Даже если в Академии порядки и были более свободные, и руководящий состав, состоящий из представителей других рас, не обратил бы на его происхождение внимания, но гадатель понимал, что те чистокровные альвы, отправлявшие своих детей учиться в Академию, никогда бы не допустили, чтобы изгнанник стал бы чему-нибудь учить их отпрысков. Невзирая на то, что волосы его были длинны, его сразу выдавала скромная, чуть боязливая манера держаться и опущенный взгляд, что было совсем не свойственно его чистокровным сородичам. — Но мне неплохо дается целительство и травничество, — продолжил он, чуть отойдя от смущения и несколько приободрившись. — Я мог бы быть там лекарем… Говорят, Академия теперь объединилась со школой Дагона, быть может, дагонитам требуются целители, ведь их тренировки так опасны. Говорят, наставники вовсе их не щадят, обучая смертоносному искусству, и, ходят слухи, они уже во время учебы отправляются на опасные задания…
Продолжение рассказа Тео альв слушал чуточку нахмурившись — не потому, что он осуждал его, а просто начал тревожиться из-за того, что Тео так тяжело дается повествование. В какой-то миг ему захотелось остановить его, чтобы не заставлять барда переживать те эмоции, отблески которых скользили по его внешне почти невозмутимому лицу с точеными чертами, однако целитель понимал, что им, возможно, движет желание выговориться. Глядя на барда спокойно и понимающе, чуть тревожно хмуря брови, когда речь Тео сделалась сбивчивой, гадатель внимательно выслушал его до конца, а затем улыбнулся с явным облегчением — признаться, ему уж было начало казаться, что Тео собирается поведать о каком-то куда более тяжелом преступлении.
— Я вовсе не стану уважать тебя меньше из-за каких-либо твоих поступков в прошлом, — искренне уверил он барда. — Это был твой выбор и твое право. А сейчас ты способен заслужить уважение уже одним только своим честным признанием, — гадатель снова улыбнулся, погладив его ладонь. — Не терзайся понапрасну, поверь — то, в чем ты признался, вовсе не такой уж страшный грех. К тому же, ночь полнолуния могла закончиться куда хуже, а в результате все обернулось благополучно. Но постой… ди Рхаурр… — припомнил альв слышанное когда-то имя. — Не тот ли это лорд, который… которого… — договорить гадатель так и не решился. Даже до его затерянного в глуши альвийских лесов уединенного храма доходили кровавые слухи о безжалостном убийстве, совершенном не столь уж давно.

— Нет, Тео, я не обладаю подобными знаниями, — рассмеялся альв, отвечая на вопрос барда, — я лишь могу чувствовать искажения Хаоса, ведь проклятия часто бывают связаны с ним, впрочем, далеко не всегда… — гадатель на минуту задумался, устремляя взгляд в пространство, как бывало, когда он прислушивался к магии, а затем продолжил:
— К примеру, жена нашего гостеприимного хозяина-трактирщика, кажется, имеет некоторые способности к этой опасной магии, и к тому же обладает весьма скверным характером, и уже ненароком сглазила нескольких бедолаг, которые, должно быть, повели себя слишком вольно… По счастью, способности ее лишь самого низкого уровня, и это не проклятия вовсе, а лишь самый обыкновенный сглаз…  — альв сильно вздрогнул, с некоторым усилием возвращаясь к реальности и несколько растеряно оглядываясь. Его разум, как всегда, слишком легко соскальзывал за грань происходящего, стоило лишь чуть-чуть ослабить контроль и позволить магии повести вслед за собой. Отпив глоток вина, он тряхнул головой, прогоняя видения, и вновь сосредоточился на беседе.
— Что же касается тебя… — улыбнулся гадатель, — думаю, если ты и зачарован, то разве что какой-нибудь светлой, чудесной магией. — Хоть предсказатель так же пошутил в ответ, но аура Тео действительно казалась ему яркой и необычной.
Выпив еще немного терпкого вина, он поразмыслил над последующими словами барда.
— Пожалуй, ты прав. — Он все никак не мог привыкнуть, что за пределами родных земель его происхождение не имело такого уж значения, и в Академии действительно могли не принять во внимание тот факт, что он изгнанник. — Возможно, мне следует попытать счастья и на этой стезе…
Внимательно выслушав окончание рассказа Тео, гадатель надолго замолчал.
— Что ж, Тео, и это и правда очень печальная история… — медленно начал он. — Мне жаль, очень жаль, что все так случилось. Хотелось бы мне обещать тебе, что все пройдет… но это не так. Да, минует время, и тоска смягчится, печаль сделается светлой, но шрам на сердце останется навсегда, пока живы мы, пока жива наша память, будет жить и наша скорбь… — Близких терять нелегко, трудно смириться с тем, что они ушли навсегда, но Тео был прав в том, что следует жить дальше, как бы трудно это ни казалось. — Светлый Табири научил нас множеству способов исцелять недуги — есть отвар, помогающий при лихорадке, есть зелье, исцеляющее беспричинную тоску… Но он не дал нам ни одного способа излечить разбитое утратой сердце. Остается только ждать… лишь время способно смягчить эту боль. Но все же, Тео, послушай моего совета — не сторонись других людей. Дружеское тепло и искреннее участие способны творить чудеса. Теперь, когда ты больше не пленник на том острове, возвращайся к семье, друзьям… у тебя ведь есть близкие?.. Отыщи их, должно быть, они совсем истосковались без вестей о тебе. А до той поры, если захочешь, я буду тебе другом, — тепло улыбнулся альв. — И я прошу тебя, Тео, не обвиняй себя, пусть память о твоем лорде не омрачается чувством вины. Нет такого греха, которого бы ты уже не искупил всеми теми невзгодами, что тебе пришлось перенести. В чем бы ты себя не обвинял — найди силы простить себе это. Я так и не стал жрецом, увы, и не могу даровать тебе отпущение грехов, но, поверь мне, тебе не нужны посредники, чтобы снять с себя этот груз. В тебе есть внутренняя сила, Тео, и внутренний свет — они помогут тебе.
Альв замолчал, давая Тео время обдумать все сказанное, и сам глубоко задумался. Так вот почему этот юноша был так печален… Увы, как бы ни хотелось целителю ему помочь — это было не в его власти. Было видно, что рассказ дался Тео нелегко, но, быть может, ему станет чуть лучше, если альв просто побудет рядом? Ведь целитель знал, как важно страдающей душе высказать свое горе, облечь его в слова и тем самым дать ему выход. И пусть подобная исповедь всегда приносит боль, но и рану иногда бывает нужно вскрыть, чтобы очистить, и лишь после этого она начинает заживать.
— Тео, ты совсем не притронулся к еде, — через некоторое время целитель вновь заговорил, чуть тревожно нахмурившись, — ведь ты наверняка устал, тебе нужно восстановить силы, — альв пододвинул блюдо с рисом и рыбой поближе к барду, — поешь хотя бы немного...

Отредактировано Талион (12.04.2020 03:48)

— Речам жрецов? — улыбнулся альв, чуть краснея от смущения. — Боюсь, мне далеко до мудрости жрецов, — он знал: истинные жрецы способны одним лишь словом утешить страждущего и подарить надежду отчаявшимся сердцам. Их мудрость простиралась много дальше простого обывательского мировоззрения, и они бы, пожалуй, нашли бы куда более подходящие слова. Иногда целитель жалел о том, не посвятил себя светлому служению, так и не принял жреческий сан, но, верно, у Судьбы было предуготовлен для него другой путь.  — Но мои слова идут от чистого сердца, — продолжил альв, — и я искренне желаю, чтобы твоя душа исцелилась. Ты правильно поступил, что нашел силы поведать свою историю — это снимет часть того непомерного груза, что терзает тебя. Сейчас тебе больно от воспоминаний, но, поверь, тебе станет легче. И хорошо, что ты думаешь о возвращении к людям — этот шаг может быть нелегким, но он необходим. Очень давно, когда умерла моя наставница, вырастившая меня и заменившая родителей, мне казалось, что тоска по ней не пройдет никогда. Мне не хотелось никого видеть, ни с кем говорить, но в конце концов я волею судеб оказался в храме, и именно там, помогая другим, я вновь сумел обрести душевный покой. Это нелегкий путь, Тео, но он тебе по силам. Даже на простой лодке возможно пересечь бушующее море, если парусом служит надежда, а веслами — решимость и твердая воля. А впрочем, — помолчав немного, добавил гадатель, — не слушай моих советов, если они противоречат голосу твоей души, ведь только душа способна направить тебя…
Целитель улыбнулся, видя, что Тео, наконец, проявил хоть какой-то интерес к еде, и тоже придвинул к себе тарелку.
— Ты прав, душевную тоску не излечишь, изнуряя тело голодом. Вот увидишь — тебе станет намного лучше, когда ты поешь. — Именно из таких простых на первый взгляд шагов и состоит путь к тому, чтобы вновь обрести утраченную гармонию — вкус пищи, запах свежего хлеба, свежесть родниковой воды, теплый ветер на коже и в волосах, неторопливая беседа… Все это способно вновь возродить способность радоваться жизни, ценить каждый ее миг.
Предсказатель искренне предлагал Тео свою дружбу и помощь. Он всегда легко сходился с теми, кто приходил в храм и просил помощи, и так же легко отпускал их из своей жизни, когда они уходили, исцеленные, если их хвори возможно было исцелить, или же просто ободренные, с новой надежной и новыми душевными силами. Пусть сейчас они были вовсе не в храме, но сути это не меняло — измученной душе требовалась поддержка, и альв желал, чтобы невзгоды юноши наконец завершились. А после Тео пойдет дальше, своей дорогой, он сильный, яркий, он справится со всеми ударами судьбы, что обрушились на него. Тео нравился гадателю, ему нравилось беседовать с ним о магии и о прочем, нравилось, как он строит свою речь, нравилось само звучание его голоса, даже печаль в его глазах лишь придавала ему утонченной красоты и очарования. И потому целитель с легкой грустью думал о том моменте, когда их дороги разойдутся. Но это будет позже, а сейчас они могли еще немного побеседовать, и альв, смущаясь и вновь вспыхивая ярким румянцем, преодолел робость и все же решился спросить:
— Тео, ты ведь тоже идешь в сторону Академии? — больше, пожалуй, на этом острове идти было и некуда. — Быть может, ты не откажешься сопроводить меня туда? — дело было вовсе не в том, что он считал дорогу хоть сколько-нибудь опасной, просто ему хотелось еще немного побыть в обществе барда.
Гадатель говорил чуточку несвязно — его начинала смаривать усталость, да и, признаться, вульфарское вино, выбранное Тео, оказалось слишком крепким для него, привыкшего к другим винам, хоть он и выпил совсем немного. В голове ощутимо шумело, сознание туманилось хмелем и усталостью, и в конце концов он опустил тяжелеющую голову на лежащие на столе руки, прикрывая слипающиеся веки.
— Пойдем завтра с утра? — сонно пробормотал прорицатель, сладко зевнув и с трудом борясь с дремотой.

Отредактировано Талион (19.04.2020 19:55)

— Знаешь, Тео, как бы странно это ни звучало, но зачастую цель открывается нам лишь в процессе пути… — чуть задумавшись, ответил гадатель. — Часто это трудный и извилистый путь, как и тот, что довелось пройти тебе, полный скорби и невзгод. Но, разве не замечал ты, что часто бывает и так, что тот, кто с честью прошел все испытания судьбы, получает награду? Для кого-то это покой и мирная жизнь, для кого-то успех в избранном деле, а для кого-то — то, что он и не думал искать… Для каждого, кто не отчаялся, найдется своя награда. Боги милосердны, — с жаром проговорил целитель, искренне верящий в то, что добро и милосердие являются основой мироздания, каким бы спорным и неочевидным ни казался этот тезис, — разве оставят они нас, своих детей, и не подарят покоя и счастья?
Альв говорил горячо, искренне, но несколько несвязно и, пожалуй, слегка запутано — сказывался туманящий голову хмель и усталость, — хотя ему казалось, что Тео понимает его, ведь Тео — бард, творец, должно быть, его поэтическое мышление подскажет ему, что хотел выразить гадатель.
— Быть может, стоит сделать шаг, другой, и тебя подхватит новый ветер, и он поднимет тебя к новым звездам, увлечет к новым горизонтам… Но ты должен быть сам к этому готов. Дождись, когда душа позовет тебя, и тогда, даже не зная цели, ты откроешь в себе новые силы… — задумчиво продолжил он, устремляя взгляд на Тео и мягко улыбаясь ему. — Быть может, твои испытания, наконец, закончились? И, может, свет новых звезд уже сияет тебе, хоть пока и невидимый из-за мрачных туч, нависших над тобой? Но кто сможет сказать тебе это?.. Тебе придется сделать первый шаг, чтобы это узнать…
Даже будучи наделенным даром предвидения, альв не смог бы ответить на эти вопросы. Его озарения были слишком обрывочны и касались, скорее, каких-то конкретных событий, нежели судьбы в целом. Возможно, правы были те, кто говорил, что жизненный путь вовсе не предопределен судьбой, а движущей силой выступает, в первую очередь, воля человека. Гадатель улыбнулся, поймав себя на этих мыслях — еще одни кубок вина, и он пустится в философские рассуждения.
Встрепенувшись от слов барда, едва не задремавший альв тряхнул головой, прогоняя сонливость, затем кивнул:
— Да, я уже взял комнату здесь, наверху, так как собирался отправиться дальше утром. Ты не откажешься разделить ее со мной? — предложил он и, указывая в сторону лестницы, неловко взмахнул рукой, опрокидывая на стол кубок, по счастью, пустой, улыбаясь, качнул головой:
— Пожалуй, мне уже следует пойти отдыхать… Давай продолжим беседу наверху? Хочешь, возьмем еще вина и что-нибудь из еды? — Поднимаясь, захмелевший гадатель, напрочь игнорируя прославленную альвийскую грацию, едва не уронил стул, в последний момент успел придержать его, рассмеявшись собственной неловкости, но тут же опасно покачнулся сам, отчего многочисленные подвески отозвались мелодичным перезвоном. — Проводишь, Тео?..

Отредактировано Талион (24.05.2020 18:59)

— Поверь, Тео, я бы оказал тебе плохую услугу, если бы сказал, по какому пути тебе следует идти… — рассмеялся альв, качнув головой. — И мне думается, что даже Шиархи не могла бы это с точностью сказать… Быть может, Судьба плетет для каждого из нас заранее определенный узор из дорог и путей, но куда свернуть на развилке — выбираем мы сами… Нет никакой радости в том, чтобы знать все наперед. Истинное счастье — не в достижении цели, а в пути к ней… Пусть сейчас ты не видишь ее, но разве не чувствуешь ты ласковое прикосновение ветра новых надежд? — альв потянулся к собеседнику и невесомо, едва-едва дотрагиваясь самыми кончиками пальцев, провел по его щеке. — Мне даже кажется, что я могу чувствовать его вокруг тебя…
Гадатель мог бы разложить карты для Тео, но он не хотел этого делать, боясь спугнуть это ощущение, предчувствие чего-то хорошего. Он не мог описать это чувство точнее, но почему-то им владела уверенность, что для Тео это действительно перемены к лучшему. А возможно, он просто был слишком пьян, и ему лишь мерещилось это?
Травник с удовольствием слушал Тео, заинтересованно подавшись чуть вперед — ему нравилась эта новая, более открытая манера его речи, менее вычурная, но зато куда более искренняя. Он наклонился еще чуть ближе, заинтригованный историей про поединок, удивленно ахнул, глядя на косо срезанный край серебристой косы:
— …Срезал тебе волосы?..
Но Тео смеялся, и, похоже, ничуть не расстраивался по этому поводу, и гадатель столь же весело рассмеялся вместе с ним, запоздало вспомнив, что бард — не альв, и для него это, должно быть, не имело такого значения.
— Ты прав, это знак… — улыбаясь, кивнул он, — все вокруг нас может быть знаком. И за каждым из них — сотни, нет, тысячи значений… Знаешь, как узнать, которое из них верно? — заговорщически понизив голос и наклонившись к Тео, словно собираясь поведать ему тайну, проговорил гадатель. — То, которое выберет твоя душа… Не разум, Тео, разум обманывает нас раз за разом, а душа — никогда, надо только услышать ее голос… — альв снова рассмеялся, чувствуя, что сам запутывается в собственных рассуждениях, и наверняка порядком запутал собеседника, что, похоже, ничуть не мешало их беседе.
— Но разве так плох этот вечер, разве так скучна наша беседа, что ты с таким нетерпением направляешь свой внутренний взор дальше, в туманное будущее? — чуть печально улыбнулся гадатель, глядя на Тео. — Впрочем, я могу назвать тебе ближайшую цель — выспаться, позабыв все тревоги, — рассмеялся он, нетвердой походкой направляясь наверх, и замолчал, напряженно хмурясь, полностью сосредотачивая все свое внимание на том, чтобы подняться по ступенькам, коварно двоившимся и плывшим перед глазами. Справившись с этой непростой задачей и оказавшись, наконец, наверху лестницы, он облегченно рассмеялся, но вновь пошатнулся, непроизвольно прильнув к своему спутнику, и дальнейшую часть пути предпочел проделать, совершенно бесцеремонно опираясь на него. К своему удивлению, с первой попытки попав полученным от хозяина ключом в замочную скважину, он распахнул дверь.
— Я нипочем не позволю тебе спать в кресле, и уж тем более на полу, — не терпящим возражений тоном заявил альв, решительно тряхнув головой. Ширину кровать он на глаз определить так и не смог — она тоже двоилась. Однако это было неважно — целитель зачастую проводил ночи напролет у постели больных, чтобы иметь возможность следить за их состоянием, и поэтому привык чутко дремать, примостившись в изножье, или даже сидя, положив голову на руки.
— Мне бы очень хотелось, чтобы ты спел, — шатнувшись, он сел на краешек постели, улыбаясь и устремив на Тео сверкающий взгляд. Совсем недавно его клонило в сон, но сейчас, казалось, усталости не осталось вовсе. Голос Тео был очень красив, а как же должен был он зазвучать в песне! — И станцевал… и рассказал про Ниитэ… — травник искренне надеялся, что эта история будет не так грустна, как та, что Тео рассказал до этого. Взяв у барда кувшин, он чуть дрожащей рукой разлил хмель по кубкам. Где-то на границе сознания мелькнула мысль, что ему, пожалуй, хватит на сегодня вина, но она тут же была забыта. Целителю крайне редко выпадали такие вот случаи, когда можно было беседовать и веселиться в свое удовольствие, и он спешил насладиться каждым мигом этого чудесного вечера.

— Да, Тео, прожить без потерь и печалей невозможно… Но мы вольны выбирать — воспринимать эти испытания как жестокую насмешку безразличных богов и ожесточиться, или же принять их как опыт, что подарен нам судьбой для того, чтобы мы стали чуть лучше, чуть добрее, чуть мудрее. Легкий путь без потерь — далеко не всегда самый правильный, и, порой, к счастью ведет самая запутанная и тернистая тропа…
Гадателю хотелось бы дать Тео ответы, которые он так желал получить, но это было не в его власти, и он опустил взгляд, заломив руки от тоскливого осознания собственной беспомощности, чувствуя себя виноватым за то, что не смог оправдать надежды барда.
— Я не могу указать тебе верный путь, но я могу разложить для тебя карты и попробовать прочитать их, хочешь?.. — предложил альв. — Только чуть позже… я слишком пьян сейчас, и наверняка напророчу такого, что сама Госпожа Вероятностей будет очень удивлена, — захмелевший травник рассмеялся, чуть качнувшись, и вновь задумчиво улыбнулся, размышляя над новым вопросом собеседника:
— Не знаю, может ли сердце ошибаться… но если по его зову ты покинул золотую клетку раба и вернулся к вольной жизни, то это верное решение. Ты творец, Тео, а истинным творцам воля необходима как воздух. Мне кажется, ты бы погубил себя и свой дар, оставайся ты в неволе слишком долго…
Осушив очередной кубок, альв не слишком ловко соскользнул с краешка кровати на пол, устраиваясь напротив барда, чтобы оказаться на одном с ним уровне.
— Проспать свою удачу? — он звонко рассмеялся неожиданному повороту рассуждений Тео. — О, это невозможно. А знаешь, почему? — он отставил пустой кубок и, улыбаясь, потянулся к Тео, беря его за руку. — Смотри, — гадатель очертил на ладони собеседника круг. — Это — твоя Судьба. Если ты идешь ей навстречу, — мягкое прикосновение пальцев очертило невидимый круг на ладони барда в одном направлении, — то встретишься с ней рано или поздно. А если убегаешь от нее, — он провел пальцами по кругу в другую сторону, — то ты все равно движешься по кругу, и встреча с ней так или иначе неизбежна, но произойдет она, возможно, при других обстоятельствах. Видишь? От Судьбы не уйдешь, какой бы путь ты ни избрал. Не лучше ли встретить ее, выспавшись и хорошенько отдохнув? — альв снова рассмеялся, осознавая, что говорит полнейшую чушь. Такие рассуждения вести на хмельную голову было ой как непросто, и он не знал, понял ли Тео что-либо из его бессвязных объяснений, поэтому гадатель оставил свои попытки углубиться в столь высокие материи, и просто улыбался барду, продолжая бережно держать его ладонь и слушая рассказ.
—Твоя история снова печальна, Тео… — проговорил он, сокрушенно качая головой. — Жаль принца Ниитэ… Ты прав, юные создания со светлой душой на заслуживают таких страданий. Как жаль, что именно таким невинным душам слишком часто выпадает на долю больше всего испытаний… Но, Тео, здесь нет твоей вины, ты ведь не утаил своей возможности помочь. Раз он отказался… это его право. Должно быть, у него были на то причины… Не бери на себя тяжкий груз ответственности за то, что ты не в силах изменить.
Альв мягко улыбнулся барду, взял у него кубок, наполнил вином и вновь протянул ему.
— Пусть боги пошлют принцу Ниитэ исцеление, и пусть у него хватит смирения принять свою судьбу, если это окажется невозможным… Это грустная история, Тео, очень грустная… — негромко проговорил гадатель, снова задумавшись о чем-то. — Но ты обещал спеть, мне так хочется послушать тебя… Быть может, ты разгонишь печаль своей песней? Спой что-нибудь о вольном ветре, о далеких звездах, о свободе и странствиях, спой о том, чего бы тебе хотелось увидеть, ведь ты теперь свободен, и можешь направлять путь куда захочешь. Но, прошу, не пой грустных песен — пусть все печали останутся в прошлом, хотя бы на этот вечер…

— Неправильный путь определить легко… — чуть рассеяно отозвался гадатель, — если душа тоскует и на сердце неспокойно, значит, выбранная тобой дорога не приведет никуда, даже если разум твердит, что это наилучший выбор. А еще одна заведомо ложная дорога — слишком углубляться в прошлое, жалеть об упущенном, тосковать о том, чему не довелось сбыться, вместо того, чтобы смотреть вперед… Тебе будет легче, если ты сможешь отпустить свои скорби. Я знаю, это непросто, и все же это тебе по силам. Возможно, не сейчас, может быть, позже, но ты увидишь то, что видно мне, и всякому, кто взглянет на тебя — ты молод, красив, свободен, перед тобою открыты все горизонты. Тебе остается лишь встать за штурвал и поймать ветер. А что до прошлых скорбей и печалей — пусть они будут тем опытом, который закалил тебя и сделал сильнее. Помни: самое страшное — это потерять надежду…
Увлекшись своей речью, гадатель продолжал сидеть на полу, напротив Тео, держа его ладонь, а затем чуть нахмурился.
— Ты прав, тут совсем не удобно. Но почему тогда ты сидишь на полу? — удивился целитель и, нетвердо поднявшись, взял барда за руки, потянув на себя, намереваясь поднять его, приложил для этого чуть больше усилий, чем требовалось, и едва не опрокинул его на себя, а затем, рассмеявшись, все же усадил Тео на кровать. — Вот так лучше… — робко протянув руку, он осторожно поправил чуть съехавший ворот кимоно барда.
Сбросив мягкие кожаные сандалии, альв следом забрался на кровать, подобрав ноги и опершись плечом о плечо барда, чтобы удержаться сидя, и начал неторопливо выпутывать из своей прически всевозможные прихотливые заколки и украшения, высвобождая пряди.
— Смерть — удел всякого живого существа… — целитель продолжил беседу легко, непринужденно, словно и не была затронута такая угнетающая тема. — Уходить от нее бессмысленно, не лучше ли сосредоточиться на самой жизни? Если песни, вино и новые встречи — то, что вдохновляет тебя и дарит радость, значит, следуй этим путем и не думай о смерти раньше времени. Но едва ли тебе удастся заглушить этим страх… Даже самый крепкий хмель выветривается, струны рвутся, песни забываются, а красота самых прекрасных мужчин и женщин обращается в прах...
Сложив звенящие украшения, дешевый металл которых поблескивал в неверном свете свечей словно настоящее золото и серебро, альв потянулся, свободно рассыпая по плечам неубранные волосы.
— Давай выпьем еще вина… Сегодня нам нечего бояться смерти, — рассмеявшись, гадатель нетвердой рукой разлил по кубкам остатки вина из кувшина. — Прошу тебя, не нужно извиняться за свои речи, — альв взмахнул рукой, чуть не расплескав вино. — Твои истории печальны, это правда, но ты можешь говорить со мной о чем угодно, тебе не следует выбирать темы или опасаться сказать что-то не то. Ведь я — твой друг, ты сам согласился принять мою дружбу, а значит, я выслушаю тебя, что бы тебе ни захотелось поведать. Тебе не нужно скрывать боль, страх или тоску — только не передо мной. Ты, должно быть, и сам чувствуешь, что беседа облегчает сердце. Я лишь просил тебя не петь грустных песен… — альв, чуть нахмурившись, оглядел комнату, — твоя гитара… Разве ты не захватил ее с собой? — признаться, он не помнил, брал ли Тео гитару, ведь, когда они поднимались по лестнице, альв был слишком сосредоточен на том, чтобы не оступиться на ступеньках, но ему казалось немыслимым, чтобы Тео забыл ее. Чуть покачнувшись, гадатель потянулся к другому краю кровати, куда, войдя, бросил свой плащ. Потянув его за край, он сдернул ткань, приоткрывая инструмент. — Вот же она! — обрадованно рассмеялся альв, бережно потянув гитару из-под закрывавшего ее плаща и пододвинул ближе к барду. — Хорошо, что она тут, а то, сдается мне, еще раз с лестницей нам было бы не совладать...

Отредактировано Талион (29.07.2020 20:29)

— Ты ищешь свой путь, и свою цель — именно на то, что твои поиски непременно увенчаются успехом, тебе и нужно надеяться, не терять веры, не поддаваться унынию и отчаянию, — пояснил гадатель свою мысль. — И, Тео, почему ты полагаешь, что твоя душа непременно должна страдать и томиться, чтобы творить? Поверь мне, это вовсе не обязательно. Страдания действительно могут поднять дух выше, разжечь огонь, который будет питать твои песни, но и покой может сотворить прекрасное и напитать твою душу новыми гармониями. Знаешь, как говорят мудрецы? Боль неизбежна, а страдания — это наш выбор…
— Покой необходим нашим душам и сердцам, точно так же как сон и отдых необходимы нашему телу, — задумчиво продолжил предсказатель. — Однако достичь его куда труднее, и истинно счастливы те, кому это удается хотя бы временами. И ты прав, я не смогу подсказать тебе способ — его каждый ищет сам, хотя часто помощь на этом пути может оказаться нелишней. Мне, к примеру, помогает молитва, — улыбнулся альв, — а еще — единение с природой и наслаждение красотой, нерукотворной или же сотворенной. И ты можешь подарить мне частицу этой гармонии, если споешь для меня, — рассмеялся гадатель, глядя как Тео бережно касается своей гитары.
— Раз комната моя, то ты — мой гость! И значит, по всем правилам гостеприимства, ни сидеть, ни спать на полу гостю непозволительно! — возмутился альв в ответ на возражения Тео. Он совершенно захмелел, и хоть связная речь пока еще давалась ему довольно легко, но вот движения сделались куда менее ловкими (чего стоила одна попытка усадить Тео на кровать!), а заодно и соображал он гораздо хуже, а потому далеко не сразу понял, почему бард так сказал, а когда внезапно осознал, какая конкретно причина могла быть тому виной, стремительно отпрянул.
— Ах! — совершенно отчаянно смутившись, он залился румянцем, таким жгучим, что на глазах выступили слезы. — Прости меня, Тео, я не хотел оскорбить твою честь, — еле слышно проговорил целитель, закрывая пылающее лицо ладонями и даже слегка протрезвев от жгучего стыда. — Конечно же, если это для тебя неприемлемо, мы ляжем спать отдельно… Я лишь не хотел, чтобы ты сидел на полу… Но ведь сидеть рядом — вовсе не зазорно… — продолжая самым отчаянным образом смущаться, альв потянул край своего потрепанного дорожного плаща. — В таком случае, возьми хотя бы одеяло, а я укроюсь плащом… И все же, — он покачал головой, — мне бы совершенно не хотелось, чтобы кто-то из нас спал на полу — ночи еще вовсе не так теплы, от окна тянет сквозняком, — чувствуешь? — а в очаге остались лишь одни угли. Так недолго и подхватить простуду…
Немного отойдя от смущения, хоть и продолжая заливаться румянцем, чуть приободренный тем, что Тео, казалось, вовсе не сердится, альв робко улыбнулся:
— Ты мог бы положить между нами свой обнаженный меч, как поется в старинных сагах…
Рассмеявшись собственному предложению, целитель устроился удобнее, облокотившись спиной на стену, зябко укрыл плащом босые ноги, с интересом наблюдая за тем, как бард в раздумье касается струн, и приготовившись слушать.
С первых же нот песня захватила его, очаровала, моментально увлекая в несбыточную грезу. Тихо звякнул пустой кубок, выпавший из непослушных пальцев, и альв, прикрыв глаза, отдался потоку образов. Казалось, он задремал, но это был не сон, скорее транс, в который его увлекла чарующая музыка и мягкий голос барда, стремительно овладев хмельным сознанием. И вот ему уже виделись гордые белоснежные корабли на глубокой синеве волн — таких больших и красивых кораблей ему никогда не доводилось видеть прежде, разве что на картинках в храмовых книгах, — в их вышитых шелком парусах играл ветер, мачты устремлялись ввысь, к самому небу, на резных носовых фигурах играли солнечные блики, и плеск волн смешивался с мелодией струн. Песня струилась в воздухе, звенела в снастях, трепетала в парусах, кружилась в брызгах пены. Картина все еще виделась альву так ясно, живо, даже когда голос барда стих, и струны больше не звучали. Но теперь, в наступившей тишине, что-то изменилось — по волнам побежала рябь, свист ветра сделался тоскливым, а по голубому своду небес проскользнула черная тень. В следующее мгновение гадатель вздрогнул и рывком очнулся, открывая затуманенный взгляд, все еще не до конца понимая, где явь, а где сон, и долго ли он пробыл в своей грезе после того, как песня Тео закончилась.

— Ты прав, Тео, боги не всегда слышат наши молитвы… Прав ты и в том, что у каждого свой путь, свой рок. Ты хочешь знать, чего бы я желал, чтобы быть счастливым? — альв чуть печально улыбнулся в ответ на вопрос Тео. — Я расскажу тебе, это вовсе не тайна… Я, должно быть, говорил тебе, что я изгнанник? — гадатель неосознанно отвел глаза, пряча потемневший взгляд, заговорил тихо, сбиваясь и нервно сплетая пальцы. — Я не совершал никакого злодеяния, чтобы заслужить такую участь, я лишь несу бремя вины своих родителей. Они принадлежали разным кланам, и за их преступную связь я с самого рождения изгнан из общества альвов… У меня нет семьи, нет близких, а знахарка, вырастившая меня как родного сына, давно умерла. Я привык к такой жизни, но иногда… бывает нелегко. Я рад, что мы повстречались с тобой, возможно, сейчас мне был столь же необходим друг…
В храме к полукровкам и изгнанникам относились вполне сносно, стараясь соблюдать заветы Табири, хоть все же и не так, как к чистокровным, и все же это был почти дом для него. Дом, который пришла пора покинуть, когда дала о себе знать вторая ветвь магии — Хаос. И тогда он последовал за магией в земли клана Тьмы. Не только зов Хаоса, но и надежда обрести, наконец, свой клан привели его в земли Аса, ведь когда-то он помог раненому альву, забредшему в уединенную обитель, и оказавшемся самим Владыкой Хаоса. Он обещал изгнаннику приют, обещал вернуть ему клан по праву рождения, но так и не сумел исполнить обещанное.
— Мне хотелось бы быть частью своего народа, хотелось бы свободно ступать по своей земле, не страшась, что чистокровные альвы отрежут мне не по праву длинные волосы — изгнанникам не позволяют отращивать их, это привилегия чистокровных… — пробормотал травник, погрузившись в собственные невеселые мысли и в тревоге перебирая распущенные пряди, словно заранее прощаясь с ними. Приходилось признать, что даже в стенах храма он жил в постоянном страхе перед собратьями, и, пожалуй, только сейчас, в странствиях, сумел вздохнуть свободнее, хоть и платой за эту свободу подчас было одиночество.
— Но мне не пристало жаловаться на жизнь, ведь служителю  светлого Табири следует утешать страждущих, а не изливать на них собственные горести и тревоги, — альв с некоторым усилием улыбнулся и провел рукой по лицу, отгоняя мрачные мысли. — Все хорошо. Судьбе, вероятно, виднее, что для меня лучше, и мне не следует желать недостижимого. Возможно, мне еще суждено найти свое место…
Песня Тео отвлекла его от невеселых размышлений, увлекла в грезу, от которой гадатель очнулся далеко не сразу, и то лишь услышав оклик барда.
— Да, Тео, твоя песня чудесна, она слишком прекрасна для такой скромной обстановки и всего лишь для одного простого слушателя. Она стоила бы королевского пира, а ты говоришь об оплате за вечер! — рассмеялся альв, постепенно возвращаясь от своих грез. — Спасибо, Тео, я действительно благодарен тебе, что ты позволил мне услышать нечто столь прекрасное… Мне даже привиделось что-то… Жаль, сейчас я, пожалуй, слишком пьян, и едва ли могу истолковать увиденное, а ведь это могло быть пророческим посланием… а могло быть и просто грезой, навеянной хмелем и твоей прекрасной музыкой, — травник рассмеялся, чуть качнувшись. Он и вправду совсем захмелел, уже и речь сделалась сбивчивой, и голова клонилась, вынуждая его вновь опереться плечом о плечо Тео, чтобы удержаться сидя.
— И не говори так про себя, — вновь  засмеялся он на слова Тео, — разумеется, твоя честь по-прежнему при тебе. Разве не твои честь и благородство повелели тебе вступиться за меня сегодня? И разве, предлагая свою кровать, не на твою ли честь я полагаюсь куда больше, чем мог бы полагаться на обнаженный клинок между нами?.. — гадатель снова невесть отчего жарко покраснел.
— Мне не хочется, чтобы этот вечер заканчивался, — он улыбнулся, глядя на сидевшего с гитарой Тео, — но меня так клонит в сон… Давай ложиться? — предложил он. — Утро вечера мудренее…
Целомудренно отвернувшись на случай если Тео захочет раздеться, гадатель снял оставшиеся украшения, размотал пояс и потянул с себя тунику, оставшись в нижнем тонком льняном хитоне, достал костяной гребень, задумчиво провел им по волосам, неторопливо готовясь ко сну.

— Понимаешь, Тео, это отношение к чистоте крови заложено в нас вековыми традициями, воспитанием. Очень легко отличить того, кто прожил всю жизнь в изгнании. Взгляд, манеры — у чистокровных они… другие. Поверь мне на слово — альвы видят это, чувствуют, и не прощают подобного…
Гадатель попытался было довольно эмоционально объяснить Тео законопорядок общества альвов, но не сумел выразить словами то, что слишком сильно задевало его чувства, и умолк. Сколько ни твердил изгнаннику Владыка, что ему следует гордиться своим происхождением, своим проявившимся магическим наследием, смешавшем в себе две противоположные ветви, преодолеть заложенные с рождения и поддерживаемые десятилетиями убеждения и предрассудки было вовсе не так легко.
— Но ты прав в том, что сейчас, на землях людей, мало кому есть до этого дело, — рассмеялся гадатель, взглядом благодаря барда за поддержку. — Может, оно и к лучшему, что мне пришлось покинуть родные леса… Хоть я и скучаю по ним так сильно, что, бывает, нет сил терпеть эту тоску… — альв прерывисто вздохнул, снова вспоминая вековые деревья родного Актавианского леса. — Признаться, вернуться домой мне было бы затруднительно… да и нет там у меня дома… — земли светлого клана Алэ он покинул добровольно, а из клана Тьмы ему пришлось бежать из-за событий, связанных с церемонией избрания Владыки. И снова в том не было вины изгнанника — он лишь оказался не в том месте. — Но, если не оставишь позади чего-то старое, не найдешь и ничего нового, верно? — снова рассмеялся гадатель, чуточку приободрившись.
Задумавшись на некоторое время, альв неторопливо расчесывал волосы, готовясь ко сну, а обернувшись, увидел, что Тео уже лег и, казалось, заснул. Привычным жестом поправив и подоткнув одеяло, как делал он это, ухаживая за посетителями лечебницы при храме, он потянул свой плащ, выцветший, потрепанный, сотню раз залатанный и перелатанный, но зато теплый, неизменно согревающий в любую непогоду, чтобы укрыть им барда поверх одеяла, и, улыбаясь, невольно засмотрелся на юношу с белоснежными волосами. Во время беседы гадатель не смел так прямо разглядывать его, всякий раз страшно смущаясь и отводя взгляд, а сейчас позволил себе чуть дольше задержаться взглядом на его точеных чертах, опущенных веках, скулах, на которые мягко падала тень от длинных ресниц. Опомнившись, он поспешно отвел взгляд и потянулся к свече, задувая ее, погрузив комнату в темноту.
— Пусть Табири хранит твой покой, пусть его дыхание принесет тебе светлые сны, пусть излечит он все твои горести и заберет скорби… — негромко пробормотал целитель принятое у жрецов благословение перед отходом ко сну, простирая руку и творя над спящим знак весов — символ Табири, а затем, поддавшись внезапному неосознаваемому порыву, наклонился и легко, едва-едва касаясь губами, поцеловал барда в лоб, после чего тут же отпрянул, зардевшись румянцем, который был, должно быть, виден даже в темноте, испугавшись собственной немыслимой дерзости. Отчаянно надеясь, что Тео и правда спит и не заметит такой вольности, отнюдь не входящей в обычную форму благословения, альв осторожно улегся рядом, робко вытянувшись на узкой постели, прикрыл глаза и начал про себя читать молитву, беззвучно шевеля губами, но сбился, когда случайное прикосновение к плечу барда снова невесть отчего бросило его в жар. Глубоко вздохнув, он начал заново, но и в этот раз не закончил, на середине молитвы задремав, незаметно для себя свободнее раскинувшись на кровати и неосознанно прильнув к источнику тепла.

Отредактировано Талион (04.10.2020 22:21)